— Э-э, мистер Спенсер и мисс Киф… вовсе не были такой уж идеальной «кинопарой».
Я с трудом разобрал, что он говорит.
По сравнению с его шепотом мой голос прогремел, как рекламное объявление о продаже моющих средств.
— Что вы говорите! Так они не были счастливы друг с другом?
— Вероятно, Линдси Киф сказала вам совершенно другое, — промямлил Грегори Дж. Кэнфилд. Он изо всех сил старался звучать убедительно. — Но я, знаете ли, думаю, все к тому и шло, — к беде.
— Что вы хотите этим сказать? Что несчастье должно было случиться с кем-нибудь из них?
— Хм… Скорее с фильмом. Ну и в результате — с кем-нибудь из них.
Он наклонился и попытался ослабить ремешок сандалий. Сандалии были ручной работы, с кожаными ремешками, крест-накрест охватывающими его ножки-палочки.
— А что было неладно с фильмом? — поинтересовался я. Но момент был уже упущен: внимание его переключилось на труп и копов, снующих вокруг убитого. Его взгляд застыл на ближайших к нам сотрудниках отдела опознавания, которые натягивали рулетку от угла бассейна к голове Сая. Грегори слегка позеленел, качнулся: вот-вот упадет в обморок.
— Пойдемте отсюда, — сказал я, взяв его за плечо и уводя подальше, к безмолвному покою дюн. — Расскажите-ка мне лучше об этом поподробнее. Сосредоточьтесь. Итак, что наводит вас на мысль, что со «Звездной ночью» не все благополучно?
— Ну-у сам ход работы, просмотры — то, что называется дрязги. Все складывалось не так уж… удачно.
— Не так уж удачно или совсем неважно?
— Э-э, более чем. Я бы даже сказал, кошмарно.
Он со скрипом повертел головой и уставился на медэксперта, орудующего гигантским тампоном около самого носа Сая. Я решительно развернул его лицом к океану и на мгновение приложил руки к его лицу, имитируя шоры.
— Прекратите туда смотреть, Грегори. Вы — киношник, а не сотрудник отдела убийств. Как бы вам не поплохело от всего этого дерьма. Расскажите мне о «Звездной ночи».
— Линдси этот фильм угробила. Видели бы вы лицо Сая после просмотра отснятого за день! Оно выражало не просто разочарование, а… страдание.
— А что он при этом говорил? — спросил я.
— Ну, гм… Знаете ли, ничего не говорил. Он вообще был очень, как это называется? Замкнутым.
— Что вы имеете в виду? Сдержанным? Недоброжелательным? Неприветливым?
Грегори откашлялся, прочищая горло; его кадык затрепетал.
— Нет. Он просто переставал отвечать на вопросы. И молчал он не так, как, — знаете, мечтательный Грегори Пек
[10], — уютно, приятно… Скорее как-то тягостно, как де Ниро
[11], если бы де Ниро играл кого-нибудь из интеллектуальной элиты. С каким-то непонятным мрачным подтекстом. Так вот, поскольку личный секретарь Сая постоянно находился в его нью-йоркском офисе, мне приходилось быть все время под рукой: заказывать телефонные разговоры, составлять списки поручений для его работников, быть на побегушках на съемочной площадке. Просто его личный помощник — я имею в виду ассистента режиссера — персона слишком важная для таких мелочей. Я подолгу просиживал в доме, иногда часами не выходя из комнаты. Но никогда не слышал от него ничего, кроме конкретных поручений. К примеру, принести ему бокал минеральной воды; он предпочитал без добавок, даже без лимона. Или, допустим, он вдруг интересовался, какие цветы предпочитает костюмерша Линдси. Не с бухты-барахты, а потому что Линдси взбрыкнула по поводу кружев на плюшевом красном халате, а Сай старался все уладить.