Она отвернулась и начала взбивать подушку, чтобы поудобнее прислониться к ней поясницей.
— Понимаешь, у меня не было стимула сопротивляться разводу. Он изо всех сил старался быть хорошим мужем, и это ноша оказалась для него непосильна.
— Как же у него получалось быть хорошим мужем? Мне помнится, ты говорила, будто он тебе изменял — с какими-то светскими дамами.
— Ну, он был хорош, насколько мог. Гости в доме не переводились. Он помнил обо всех днях рождения, годовщинах. У него был хороший вкус: в один из Валентиновых дней он подарил мне шкатулку. Я открыла, а в ней — прекрасное ожерелье из четырнадцатимиллиметрового жемчуга.
— А что такое четырнадцатимиллиметровый жемчуг?
— Очень крупный.
Она начертила в воздухе круг размером с хороший школьный глобус. Меня разозлило, что ей понравился такой дорогой подарок. Мне захотелось, чтобы она сказала: я говорила Саю, забери этот жемчуг назад, я хочу только шкатулку. Но она не сказала.
— Ты должен понять Сая, — продолжала она. — Он не способен был на верность. Он не способен был на искренность. Ему приходилось… Я не уверена, что «приспосабливаться» это именно то самое слово. Ему приходилось воевать с обстоятельствами. Например, с деньгами. Он всегда опасался надувательства и всех перепроверял: брокеров с биржи, юристов, бухгалтеров. При этом сам постоянно кого-то надувал. Скрывал личные расходы в бюджетах фильмов. Я имею в виду не покупку тренировочного костюма или набора гантелей. Он, скажем, выкроил из бюджета своего второго фильма оплату нашего гимнастического зала и отопления. К нему даже нельзя применить слова «незаконно» или «аморально», потому что каким-то странным образом он все принимал как должное. Рассматривал свои аферы как приключения, а себя держал за Робина Гуда. Но все его «подвиги» сводились к тому, что он грабил богатых, а награбленное доставалось опять же богатым.
— А тебе было об этом известно, когда ты собралась за него замуж?
— Нет. Я видела в нем обаятельного, эрудированного мужчину с морщинками вокруг глаз, который обожал мой фильм «Девушка-ковбой» и хорошо разбирался в вестернах. Не поверхностно, а по-настоящему: я помню, как он в деталях описывал один из немых фильмов Тома Микса «Продавщица из магазина Кактуса Джима». Правда, он знал понемногу обо всем: о камбоджийской архитектуре, о теории Первичного Взрыва, о лингвистических связях венгерского и финского языков. Но думаю, что я купилась на то, как высоко он оценил меня. Мою работу. Мои глаза. Мои волосы. Ну и в таком роде. Этот человек был таким привередой, что я подумала: боже мой, значит, я тоже что-то из себя представляю!