— А что означает «аттически»?
Она покусала губу.
— Понятия не имею, честно говоря. Это одно из тех слов, которых никто за всю историю человечества вслух не произносил, да и в книгах не встретишь. Он еще написал, что это «ко времени». Вот что его больше всего поразило. Сай всегда мне говорил, что я родилась слишком поздно, что у меня дар писать сценарии предвоенных фильмов. Он никак не мог поверить, что я, наконец, написала сценарий, который мог понравиться не только моей тете Ширли или профессору из киношколы с извращенным вкусом. В духе восточных, а не западных штатов.
Она встала с кровати и начала расхаживать по комнате, хотя в комнате шириной и длиной в три шага особенно не порасхаживаешь.
— У тебя ведь был ордер на обыск. Как же получилось, что ты не просмотрел ту папку?
— Наверное, Робби Курц взглянул на нее и решил, что ничего интересного в ней нет.
Я вытащил блокнот и нацарапал: «Бонни, погода, папка».
— Ничего интересного? Тебе все кругом говорят, что Саю ужасно не понравился мой сценарий, что он прислал мне отказ, который мог послужить мотивом для убийства, если бы я была маньяком-человеконенавистником. И ты говоришь, что в этом нет ничего интересного?
— Вовсе не подразумевается, что мы должны выискивать всякие оправдательные доказательства.
— Ничего подобного. А что, это должны делать трубочисты?
— Сядь, пожалуйста.
— Не хочу сидеть, — отрезала она. — О Господи, здесь так душно.
Я заерзал. Мне ужасно хотелось, чтобы ей у меня понравилось.
— Что, хочешь сменить эту комнату на тюремную камеру?
— А ты? Может, тебя посадят в соседнюю. Когда поймают за уголовное преступление средней тяжести.
Бонни расхаживала все быстрее и быстрее. Вид у нее был несчастный. И вдруг она остановилась. Улыбнулась. Такой фальшивой, якобы неотразимой улыбкой шоу-дивы.
— Слушай, у меня потрясающая идея. Мы можем вместе сидеть, в одной камере! И друг друга любить, когда будут выключать свет. Не супружеской любовью, а настоящей, страстной. Наговоримся вдоволь. Расскажем друг другу истории своей жизни. Настоящие, со всеми леденящими душу подробностями. Не всякие там байки застольные. Ну и сексом будем заниматься. Стоя, сидя, спереди, сзади…
— Бонни, уймись!
— А что? Говорю тебе, это было бы чудесно. Этого же никто до нас не делал. А потом на следующий день…
— Прошу тебя, перестань.
— … На следующий день тебя освободят. И ты забудешь о том, что было. Забудешь, как много это для тебя значило.
Она подняла воображаемый бокал.
— Друзья, я поднимаю тост за эту чудесную идею!
— Мне очень жаль, если я причинил тебе зло, — начал я. — Я вел тогда странную жизнь.