Я выпадал из атмосферы этого дома. Как и мой папаша, я не был Человеком высокой пробы.
— Не припомните ли вы случаи, когда мистеру Спенсеру угрожали по почте или по телефону? — допытывался у Линдси Киф Роберт Курц.
Взглянув на Робби, можно было догадаться, что он поднялся засветло, чтобы как следует расфуфыриться. В нагрудном кармане его коричневого клетчатого пиджака красовался желтый платочек в горошек. Запах удвоенной дозы лака для волос был сильнее, чем аромат огромной охапки белых роз. Они торчали из огромной вазы на низком столике у диванчика, где мы с Робби и примостились.
— Ну что вы, никаких угроз, — не сказала, а прямо-таки прошипела Линдси и скривила губы. Она изо всех сил старалась сохранять терпение. — А что вы ожидаете услышать? Что убийца подошел к нему и объявил: «Ты покойник»? В трубку тоже никто не дышал.
Для женщины, испытавшей потрясение, Линдси рассуждала очень здраво. Она вполне владела собой и не обнаруживала ни малейших признаков истерии. Героиня тусовок, напичканная валиумом, чувственная актриса, как описал ее агент, в действительности не имела ничего общего с реальной Линдси.
Хоть я и видел ее краем глаза накануне вечером, где-то в глубине души я все же ожидал узреть здоровенную кинобогиню, сверхдиву с умопомрачительными сверкающими губами и колоссальными ногами, способными раздавить всмятку любого мужика, который на свою беду окажется между ними. Но Линдси, стоящая у окна и теребящая легкую белую занавеску, была обычного человеческого роста, только очень тоненькая и миниатюрная (чего нельзя было сказать о знаменитых сиськах). Ее словно специально сконструировали для того, чтобы мужчины рядом с ней чувствовали себя крупными и значительными. С этой своей грациозностью она, наверное, идеально подходила Саю. Два исключительно карманных экземпляра — и каких!
Но внешность Сая была обыкновенной. А Линдси Киф выглядела необыкновенно. Неудивительно, что она перебралась из захолустных театров Среднего Запада, с их нескончаемыми греческими трагедиями, — в авангардное европейское кино, а потом стала американской кинозвездой. Ее лицо было прекрасно. Не то, чтобы совершенно, но близко к тому.
У кинозвезд обычно обязательно бывает какой-нибудь пустяковый, но жуткий изъян — бородавка или красное родимое пятно, на которое невозможно не обратить внимания, какой-нибудь недостаток, заставляющий тебя задуматься, почему бы ей все ж таки не поднапрячься и не сделать пластическую операцию. На шее у Линдси, там, где у мужиков адамово яблоко, красовалась черная родинка. Это была такая мелочь, которую в жизни не заметишь у обычного человека, но тут я просто глаз не мог оторвать.