— Сай знал о ваших шашнях с Линдси?
— Нет. Конечно, нет.
— Откуда у вас такая уверенность?
— Я спрашивал. Я очень переживал, но она сказала, что убеждена в этом.
— И по всему выходило, что между ними все было «тип-топ»?
— Я надеюсь, он так и думал.
— Это значит что?
— Это значит, что он не знал о чувствах Линдси ко мне и о моих чувствах к ней.
Если вы когда-нибудь читали душещипательные любовные истории, в которых у героев непременно блестят глаза, вы поймете, что я имею в виду. Без дураков, глаза Виктора Сантаны заблестели. Он весь так и засветился от любви. В жизни не подумаешь, что такой взрослый дядя в дорогой спортивной куртке может быть таким размазней, но что поделаешь — таким уж он был.
— Был ли Сай доволен игрой Линдси?
Да, уж точно, это не самый желанный вопрос для Виктора Сантаны. Взгляд его потускнел. Он заерзал на стуле и сел прямее, мгновенно напрягшись. Он попытался успокоиться, поглаживая галстук, весь усеянный гербами то ли его любимого клуба, то ли его достославного семейства.
— Видите ли, мистер Сантана, я со многими беседовал и имею некоторое представление о ситуации, так что сделайте милость, не выдумывайте ничего. Был ли Сай доволен игрой Линдси?
— Он был не в восторге.
— А если быть объективным? Что вы можете сказать о ее игре?
— Она играла изу-ми-тель-но. Я не шучу.
Он оставил наконец в покое свой галстук и принялся вертеть обручальное кольцо.
— Значит, Сай Спенсер был не прав?
— Да. Абсолютно.
— Но какой смысл такому опытному режиссеру думать, что актриса, да еще та, с которой он вроде бы связан более тесными узами, — гробит его фильм? Тем более если это неправда?
— Сай стремился контролировать все стороны жизни Линдси. И стоило ей только заявить о своей независимости, как он начал подминать ее под себя, чтобы она еще больше от него зависела.
Версия Сантаны слегка расходилась с тем, что говорила Линдси. Зато, по крайней мере, не оставалось сомнений, кто втемяшил это ему в голову.
— Сая пугала сама мысль о том, что он может ее потерять. Поэтому он играл на ее уязвимости. На первый взгляд кажется, что Линдси — сильная. Но она очень ранимая женщина.
— Что Сай говорил о ее игре?
— Он указал на то, что Линдси слишком холодна.
Сантана тряхнул головой, будто бы не в силах осмыслить подобное бесчувствие — вот только жест у него вышел какой-то преувеличенный, как у актера немого кино.
— Чего он хотел от вас?
— Он велел мне растормошить ее.
— Он хотел, чтобы вы как-то настроили ее на игру?
— Нет. Клянусь, этого не требовалось. Она играла превосходно.
(Ну давай же, хотелось сказать мне. Будь самим собой. Твой папаша, наверное, был бригадиром на стройке, иначе откуда у тебя этот выговор: