Синее на золотом

– Шагай!

Он получил такой толчок в спину, что едва не упал, но в последний момент удержался на ногах. Из раны надо лбом текла кровь, левое плечо, которое задел удар палаша, болезненно отзывалось на каждое движение.

– Пошевеливайся, ты!

Ступеньки, ступеньки – их было всего десять или двенадцать, но измученному сознанию казалось, что лестница никогда не кончится.

– Вперед!

Дверь протестующе взвизгнула, поворачиваясь на петлях, и на пленника наплыла мягкая волна жара. В камине полыхал огонь, бросая отсветы на настенные часы с маятником, стол, заваленный бумагами, и сидящего за ним человека, который запечатывал какое-то письмо. Возле стола вытянулся офицер в синей форме.

– В Париж, и как можно скорее, – сказал сидящий, протягивая письмо офицеру. Тот отдал честь и проследовал к выходу. Генерал перевел взгляд на конвоира.

– Вот, гражданин генерал… Привел, как вы велели. Это их командир.

Генерал зевнул и откинулся на спинку стула. Чувствовалось, что день был долгим, и даже этот человек, слишком молодой для своего звания, смертельно устал.

– Вам известно, что по закону каждый эмигрант, захваченный с оружием в руках, должен быть расстрелян на месте?

– Я не эмигрант, – холодно возразил пленник, вытирая кровь с лица. – Никогда не имел чести жить в вашей стране. И надеюсь, что не буду иметь, – глумливо прибавил он.

– Кто вы такой?

– Август-Станислав-Морис Браницкий. Польский дворянин.

…Он собрал все свои силы, чтобы не упасть, но потеря крови все же давала о себе знать, и он пошатнулся. Генерал вздохнул.

– Сядьте… Вы отлично говорите по-французски, польский дворянин.

– Я получил хорошее образование в отличие от некоторых, – задорно отозвался тот, опускаясь на ближайший стул.

– У вас есть какие-нибудь документы, подтверждающие вашу личность? – Похоже, француз решил игнорировать насмешки.

– Мое честное слово, – с готовностью ответил Браницкий.

Генерал пожал плечами.

– Для меня оно ничего не значит.

– О да, мне известно, что для сброда ничто не имеет значения, – уронил поляк.

Но собеседник, как оказалось, умел держать удар.

– Сколько раз я слышал эти слова: сброд, голоштанники, республиканская сволочь… Но если мы такие жалкие и никчемные, почему же мы все время бьем вас, высокородных и блестящих? А?

На это возразить было нечего. Поляк отвел глаза.

– Кроме того, – добавил генерал, – я не понимаю, что имеет против французов человек из страны, которую соседи раз за разом делят, как какой-нибудь огород. – Браницкий вспыхнул и стиснул челюсти. – Может, вам лучше было бы сражаться за вашу родину и с совсем другими врагами?