— Хорошо, — промолвил Айк после некоторого размышления — Мы дадим делу ход.
Предвидение Стрэга основывалось на интуиции в той же мере, сколь и на научном знании: в свои двадцать восемь это офицер уже успел стать опытным военным синоптиком. Другие метеорологи из соответствующих служб Королевского флота и ВМФ США придерживались иного мнения и в скорое окончание шторма не верили. Впоследствии в своих мемуарах, озаглавленных «Оверлорд-Прогноз», Стрэг написал, что даже будь у него тогда возможность использовать данные современных метеоспутников, он все равно в не меньшей мере положился бы на интуицию. В чем с ним трудно не согласиться: в наши дни, когда в распоряжении Би-Би-Си имеются технические средства, каких Стрэг не мог себе даже вообразить, сделанные за сутки майские и июньские прогнозы в зоне Ла-Манша в половине случаев оказываются абсолютно неверными.
А что, если бы буря не стихла и 6 июня? Эйзенхауэру пришлось бы отложить операцию — но вся беда в том, что 19 июля, в следующий, предусмотренный планом срок, когда сочетание полнолуния и низкого прилива должно было благоприятствовать высадке, на побережье Нормандии обрушился самый яростный шторм того года.
Попытка несмотря ни на что переправиться в намеченный срок могла обернуться самыми тяжкими последствиями. Суда болтало бы на волнах как щепки, и достигшие берега люди были бы измучены качкой и приступами морской болезни. Не было бы ни воздушного прикрытия, ни парашютно-десантной поддержки — поскольку при попытке осуществить выброску ветер раскидал бы парашютистов по всему побережью. Качка затруднила бы и поддержку высадки корабельной артиллерией, снизив точность попаданий, тогда как укрытым от непогоды в своих блиндажах и бункерах немцами ничто не мешало косить огнем незадачливых десантников.
У Эйзенхауэра не имелось бы иного выхода кроме отмены последующей высадки. В противном случае его люди были бы перебиты или захвачены в плен, как это случилось с участниками первой десантной операции союзников в Европе[296] — злосчастной высадке в Дьеппе в 1942 году. 6 июля главнокомандующий союзными войсками обнародовал бы заготовленное заранее заявление для прессы с признанием провала операции, а союзный флот, поджав хвост, ретировался бы в Англию.
Эйзенхауэр отдавал себе отчет в том, что это может стоить ему поста: потому он и подготовил вышеупомянутое заявление, приняв всю ответственность на себя. Заменять все союзное командование не имело смысла, но кто мог занять его место? Кандидатура Бернарда Монтгомери являлась неприемлемой для американцев, чей вклад в операцию являлся решающим. Омара Брэдли неудача запятнала бы не меньше, чем Эйзенхауэра. Джордж Паттон остался бы к ней непричастен — но его назначение представляется сомнительным в силу противодействия Монти. Возможно, выбор остановился бы на начальнике штаба Джордже Маршалле: он с самого начала надеялся возглавить кампанию в Европе, но президент Рузвельт счел его незаменимым в Вашингтоне.