Если первые заблаговременно произносили победные возгласы, то последние переживали чувство тревоги за возможные неудачи. Такая психология людей объяснялась тем, что и те и другие абсолютизировали авторитет и компетенцию Коминтерна. Для них Коминтерн, который вправе был объявить роспуск любой партии и осудить преступление любого человека, был грозным органом, равным международному «Верховному суду». Они считали, что Коминтерн может то ли спасти жизнь любому революционеру, то ли беспощадно казнить его.
Появление Паня насторожило весь партизанский район. И я каждую минуту испытывал вокруг себя до предела накаленную атмосферу.
Какую позицию займет Пань по отношению к нашим поступкам, к поступкам тех, кто противопоставил курсу на создание советов линию на создание народно-революционного правительства, противоречащую директивам Коминтерна, тех, кто осудил советские мероприятия как левацкое безрассудство? Все это, конечно, стало вопросом, представляющим всеобщий интерес.
Исходя из интересов революции, я с одобрением отозвался о мерах Коминтерна, который направилсвоего посланца в Восточную Маньчжурию, где народ утопал в слезах из-за левацкого произвола. Поводом для таких рассуждений явилось то, что в условиях, когда противостоят друг другу курс на создание советов и курс на создание народно-революционного правительства, когда каждый из них пытается доказать свою правоту, появление Паня, несомненно, разрешало бы сложную ситуацию, давая приговор — что «да», а что «нет».
Не было, конечно, никакой гарантии, что Коминтерн окажет поддержку нашей позиции. Но я все же был готов выразить протест против потока директив Коминтерна, Маньчжурского провинциального парткома и других организаций, не соответствующих реальным условиям опорных партизанских баз. Вместе с тем, у меня в сердце уже созрела решимость начать теоретическую борьбу в случае необходимости, лишь бы исключить ультралевацкий уклон, наблюдавшийся в ходе осуществления советской линии и борьбы против «Минсэндана». У меня и в помине не было тревоги по поводу возможного взыскания или боязни каких-либо санкций. Одним словом, думал, что пришла пора всему вынести окончательный приговор.
Не исключал я и такое предположение: к тому времени некоторые товарищи, которые недовольны были положением в Восточной Маньчжурии, обратились в Коминтерн с просьбой помочь разобраться в сложной ситуации. Получив эти письменные жалобы. Коминтерн, видимо, решил направить в Восточную Маньчжурию корейца Паня, ибо там много проживало корейцев. После и он сам заверял меня в том, что в Коминтерн фактически поступили такие жалобы.