Шум машин, лай собак, непереставаемый гул техники вокруг. О, как все это давит на мой чуткий слух. Как я устал от этих якобы тихих проекторов и морозильных камер. Как меня замучили эти мелкие, частые и непереставаемые вибрации, которые только и могут издавать работающие лампы. Да, я их чувствую. Я чувствую все, что происходит вокруг в радиусе двухсот метров от меня! Это хорошо? Нет. Сидя здесь, я так не думаю. Какие еще у меня плюсы? За что я здесь? Предположим за свой слух. Шшарасс… Я даже не знаю сам, где мои органы слуха! А эти двуногие нашли. Нашли, но промолчали. Даже выяснили, что я более развит, чем они. Дважды шшарас. Что еще? Глаза. Нет, вот в этом я готов поспорить с двуногими. Я вижу хуже многих существ, но опять таки – я пользуюсь своим обонянием! Ох уж эти умники-двуногие. Все просчитали. Даже то, что я самое неуязвимое существо известное им. Меня необычайно сложно убить, я потрясающе изворотлив, под моим наружным скелетом протекает кислота, так что любой, кто попытается проткнуть меня чем-нибудь, рискует остаться без конечности. У меня длинных хвост с острым концом, который, кстати, очень удобно использовать для накалывания на него кусков мяса. Тело покрыто сплошным скелетом, на лапах длинные острые когти. Я могу без труда лазать по стенам и потолку. Я даже способен дышать под водой! О, шшарас! Я почти совершенство! При желании могу стать машиной смерти, выступить против кого угодно и выполнить любое задание. Я выживу везде! Но только не в холоде… Как только вспоминаю про охладители у меня сразу же начинают мелко случать зубы и дрожать хвост. Нет уж – избавьте меня от холода! Это наказание! Это казнь! Это…. Смерть. Я готов на все ради жизни, даже на служение двуногим. Пусть меня используют, как сторожа, как дворовую живность, но зато я живу. Ко мне никогда не относились хорошо или с уважением. Я не знаю что такое ласка и забота. Я всегда был чужим в этом мире. И не просто чужим, а Чужим с большой буквы. Существо далекой галактики, приведенное на Джел-МС5 как домашняя зверушка. Позор мне. Хорошо хоть Мать не знает, что творится со мной. А то наверняка бы первая откусила мне голову, если бы увидела как я, ее сын, ее раб приминаю траву в этой жуткой конуре под шум техники и АШтуО, которое двуногие почему-то называют «дождем». А ведь не могу даже выйти, размять лапы – «дождь» он ведь холодный.
Продолжая думать и размышлять о своей ничтожной жизни, я еще больше сжался в комок (если конечно свернувшуюся калачиком тушу, размером со страуса можно так назвать).
