Старик Пак, взяв больного жеребенка на руки, со слезами на глазах вернулся в свою хибарку. Несколько десятков лет гнул он спину на помещика. Чем только не занимался все эти годы! Не гнушался никакой работой. И вот теперь такое вознаграждение — полудохлый жеребенок. Очень обидно было этому человеку. Оказывается, мир устроен так жестоко и несправедливо! Горю обиженного старика не было конца…
Старик Пак, живший одиноким бобылем — без жены и без родных, начал заботливо выхаживать своего жеребенка, который стал для него самым драгоценным существом.
Незаметно жеребенок вырос и превратился в красивую белую лошадь. Когда Пака терзало одиночество, он подходил к лошади, гладил ее, жаловался на свою судьбу, сетовал на невзгоды. И ему казалось, что белая лошадь была для него и сыном, и дочерью, и другом.
Всю жизнь старик Пак подвергался оскорблениям и унижениям, его ставили на одну доску со скотиной, обращались к нему как к лошадям и волам, он даже привык всяческие унижения и презрение считать делом естественным. Если люди относились к нему, как равные к равному, он даже испытывал какую-то неловкость.
И вот пришло время, когда этот бедный старик был избран в члены правительства Шилипинского партизанского района. Считаю, нет надобности здесь подробно останавливаться на том, что он переживал в тот день, сколько пролил слез от волнения. Считаю, нетрудно догадаться об этом. Наглядным выражением того является белая лошадь, которую Пак привел на площадку у правительственного здания вечером того дня.
— Уважаемый председатель! — сказал он. — Прошу передать эту белую лошадь командиру Ким Ир Сену. Впервые за свою долгую жизнь я почувствовал себя человеком, достойным уважения. Этим я обязан ему. Сердце мое переполнено чувством благодарности, но не в состоянии выразить это словами. Поэтому я решил подарить ему любимую лошадь, которую я выходил и несколько лет откармливал. Прошу передать ему мое искреннее чувство уважения.
Это была просьба старика Пака к председателю народно-революционного правительства.
Когда мне рассказали об этом, я понял, что неудобно отказываться от белой лошади.
— Я должен был бы отказаться, но просьба его такая искренняя. Прошу передать старику Паку, что я принимаю подарок и очень благодарен ему. Непонятно лишь одно — зачем вместе с подарком нагрянуло так много народу? — обратился я ко всем, приняв вожжи из рук работника Шилипинского правительства. — Думаю, хватило бы одного кучера.
— Всем нам так хотелось хоть разок увидеть вас сидящим на лошади, уважаемый командир Ким, — ответил тот работник правительства с серьезным выражением на лице. — Вот и пришли представители от бойцов и населения. Уважаемый командир, поскорее садитесь в седло!