Прикрепляя седло на спину лошади, я неожиданно нашел между кожей и фланелью седла какой-то узелок. В нем оказалась небольшая записная книжка, своего рода «коневодческий журнал», металлическая скребница и щетка, тряпки, железная палочка с заостренным кончиком и другие предметы. О способах применения скребницы, щетки и тряпок можно было догадаться, но никак нельзя было взять в толк способ применения железной палочки с заостренным, как операционный нож, кончиком.
Я взял железную палочку и подошел к лошади. Что за чудо! Белая лошадь, как цирковая, вскинула одну ногу. Это, несомненно, означало какую-то взаимосвязь между железной палочкой и копытом. Но я никак не мог догадаться, что же это могло значить.
Лошадь, как бы сожалея, вертелась вокруг меня, а затем подошла к колу, вбитому в землю поодаль, и поставила на кол одну из передних ног. В щелях между подковой и копытом была уйма грязи, кусочки камней и соломы.
Я выковырял все это железной палочкой. И тогда лошадь поставила на кол другую ногу, устремив на меня лукавые глаза.
Таким образом я постепенно, хотя и наугад, приобретал навыки обращения с лошадью. Как раз в это время приехал из Кореи к родственникам в Сяованцин работник коневодческой селекционной станции. Он раскрыл для меня многие приемы ухода за лошадью, а также обучил искусству верховой езды. По его словам, лошади не любят, когда на их шерстяной покров садится пыль, когда в щели копыт попадают осколки фарфора или стекла. Поэтому раза два в день следует обдавать их чистой водой, очищать и скрести, смазывать маслом, своевременно извлекать из копыт грязь и мусор. Особенно, утверждал он, надо быть внимательным, когда лошадь мокнет под дождем или потеет. Тогда надо тщательно очищать ее от влаги.
Самое главное из кормов для лошадей — это сено и овес. Ячмень и соевые бобы тоже неплохие корма. Как человеку, так же и лошади нужно каждый день съедать небольшое количество соли, а после непомерного физического напряжения не следует поить ее слишком большой дозой холодной воды. Вот такими были секреты ухода за лошадью, которые подсказывал мне тот работник селекционной станции.
В ходе повседневного ухода за лошадью и поездок я невольно подружился с ней. Она всегда покорно выполняла все мои требования, подчинялась моей воле. По одному только моему взору или движению моей руки она угадывала, что ей следует делать, и делала то, что надо. Такая ее догадливость удивляла меня.
В норове, в движениях лошади часто наблюдались случаи, представляющие собой своего рода высокую надрессированность и даже художественно завершенную красоту, своего рода индивидуальность. Порой мои товарищи диву давались — ведь это же лошадь, а не человек?