- Ну, что сказал Казанцев?
- Да так...
- А конкретно? - настаивает Григорий.
- Ругался, - сознается Гоша. - А еще велел выполнять все Люсины рекомендации и вообще - держаться за нее.
- В каком смысле - держаться?
- Да уж явно не в том, в каком ты подумал! Хотя... - с усмешкой, - я бы и в этом смысле не отказался... подержаться!
- Нет, - недоверчиво качает головой брат, - ты явно с мозгами не дружишь.
- Да ну тебя, - отмахивается Георгий. - Не лезь не в свое дело. А представляешь, кстати... Казанцев Люсю знает!
- Ну и что? - Григорий невозмутим. - Он же мне ее телефон и дал.
- Да?!
- Да. Сказал, что это очень хороший специалист. А что тебя удивляет?
- Да я как-то... и не думал даже... Казанцев - это ж величина... светило наше... А Лютик - она простая, вроде бы...
- Ну, видимо, не такая уж и простая.
- И ты на этого человека орал!
- Всю жизнь мне это теперь будешь поминать?!
_________________
Остолбенел. Вот как вышел из машины, так и остолбенел, когда ее увидел. Не ожидал такого, не был готов.
Пуховик, джинсы, спортивные ботинки - всего этого не было. Зато были коричневые брюки свободного покроя, короткая каракулевая то ли шубка, то ли куртка - мех органично сочетался с вязаными рукавами и отделкой кожей. Дополняли все это великолепие тонкие кожаные перчатки, изящный клатч и такая копна волос, обычно убранных, что и шапка не нужна.
Гоша не сразу нашелся, что сказать. Ему комплименты всегда легко давались, а тут как-то вдруг растерялся.
- Привет, - Люся подошла к машине. - Ничего, что я на каблуках сегодня?
- Ничего, - он наконец-то обретает дар речи. - Если что - я подпрыгну.
А потом демонстративно встает на носки своих тонких кожаных туфель и целует ее в щеку.
- Гош, ты чего?!
Смутил, ой, смутил Лютика! К нему возвращается утерянная уверенность, а настроение, и без того бывшее не самым пасмурным, зашкаливает теперь за оценку "превосходное".
- Чего-чего... У меня рефлекс - целовать красивых девушек. Кто тебе виноват, что ты такая красивая, что я удержаться не могу.
Она не находится с ответом и вообще - выглядит растерянной и смущенной. И возобновляется разговор уже только в салоне темно-синего "Ауди", под мерное урчание немецкого мотора.
- Гоша, ты гимнастику делаешь?
- Угу.
- Тогда рассказывай.
- Что тебе рассказывать? - он даже на секунду отрывает взгляд от дороги.
- Порядок упражнений.
- Люсь, ты шутишь?!
- Тебе веры теперь нет, - к ней вернулась былая невозмутимость. - Так что доказывай, как ты выполняешь мои предписания.
- Ты думаешь, я помню?!
- Если делаешь каждый день, то помнишь.
Тон ее настолько ровен, что Гоша понимает - спорить бесполезно.