Анюта протянула кондукторше двенадцать рублей, получила два синих талончика; один отдала Андрею.
— Опс! Ты посмотри! — Анюта несильно пихнула Андрея в бок.
Бомж достал из-под лавки бутылку и пил остатки пива.
— Нарочно скинул, — засмеялась Анюта.
Автобус тронулся. Анюта принялась рассказывать про свою подругу, продающую одежду в торговом центре «Триумф». Трещала пуще сороки. Андрей слушал невнимательно: чувство, тяжелое, как медведь, ворочалось у него в груди. Когда Анюта, чмокнув его в щеку и весело бросив «До вечера!», сошла, он почувствовал себя лучше, — надел плащ, стал вглядываться в проплывающие мимо окна знакомые улицы.
Люди входили, выходили, кто-то садился на кресло рядом с Андреем. Он упрямо глядел в окно. Когда снова подошла кондукторша («Ваш билет? А, вы обилечены…»), на мгновение повернулся.
Андрей не думал о Гале, о матери, об Алене — мысли испарились, уступив место созерцательным проблескам: вон карапуз ест мороженое — на щеках слезы, значит, долго просил у мамы (а может, мама купила мороженое, чтобы не просил велосипед); вот старик на лавке читает газету (а может, спит, обманчиво поблескивая дужками очков). Показалась телебашня, ершисто ощетинившаяся крестообразными шипами. Но посмотрите-ка — к телебашне приторочена узкая лестница! До самого верха, туда, где плавают облака. К чему это? Должно, для монтеров, для ремонтников… Андрей представил, как должно быть, холодно и страшно ползти по узкой этой лестнице — все выше, выше — с абстрактной целью и такими же абстрактными возможностями. Что человек перед этой башней? Му-ра-вей.
«Муравей, да ведь башню-то он построил».
Андрею стало смешно.
«Конечная, ЯДИ», — сказала кондукторша, неприязненно глядя на Андрея. Автобус стоял с открытыми дверьми.
Андрей подхватил портфель и вышел у знакомой синей будки. Желтая табличка, приваренная к железной стенке, оповещала, когда придет следующий автобус. Но Андрею он был не нужен — за дорогой петляла узкая тропинка, ведущая в прохладу молодого бора. Андрей подождал, пока уйдет автобус, перешел дорогу и быстрым шагом двинулся по тропинке.
Сосны приняли человека под свои своды с величавым вниманием, обдав смолистым запахом. Бор скрывал терминал — невысокое, но длинное и широкое строение, огороженное колючей проволокой. К нему примыкали еще несколько зданий; это — ЯДИ — Ядерный институт, организация, ради которой построен город с многоэтажными домами и общежитиями для сотрудников. После остановки первого в мире атомного реактора, сворачивания программ, многие были уволены. Работу сохранили лишь единицы.