— Слышишь ты?
Он вдруг заговорил — прерывающимся зябким голосом.
— Конунг, мне не нужна дурь. Я, это самое, хотел бы… Ну… уволиться из продвагона.
Я посмотрел в лицо Николая — ни синяка, ни кровоподтека. Машенька умеет бить так, что следы побоев видны лишь жертве.
— Хорошо, я подумаю, — выдавил я. — Свисти!
Николай поднес к губам свисток.
Спустя какое-то время шесть облепленных снегом фигур — Осама, Надим, Джон, Киряк, Сергей, Якши — спустились с разных сторон в ложбинку.
— Где вы шляетесь, мать вашу?
— Заплутали, конунг, — равнодушным голосом ответил за всех Киряк, растирая снегом красную рожу и с интересом косясь на Шрама.
— Пока вы плутали, Николай заработал дурь.
— Кастрат? — недоверчиво хмыкнул Осама. — Охуеть.
Стрелки, включая и Николая, заржали.
Горло Шрама выплеснуло сдавленный крик, игрок засучил вдруг руками-ногами, словно младенец.
— Возвращается, конунг, — доложил Якши.
— Вижу.
Шрам возвращался, поскуливая и клацая зубами, — за мгновения неземного блаженства расплачивался мучением.
Мало-помалу глаза игрока обрели подобие мысли. Шрам сел.
— Мудак, — не выдержал Осама.
Приклад врезался Шраму в подбородок — тот словно не почувствовал, и вдруг рассмеялся, вызвав ярость у Осамы. Приклад замелькал в морозном воздухе, описывая равные полукружья. Шрам и не думал защищаться.
Осама утомился и отступил, кивнув Джону: «Теперь ты».
Шрам смотрел на меня.
Стрелки по очереди избивали его, соревнуясь в силе, а Шрам все смотрел на меня.
Удар Осамы опрокинул игрока навзничь.
— Ну-ка, — Осама ленивым жестом уткнул дуло автомата в шею Шрама.
— Стой!
Осама уставился на меня.
— Он вор.
— Сказано — стой, — отчеканил я, ленивым жестом сбивая наледь с серпика луны на рукаве. — Убери автомат и бери сейф. Вы все, помогите ему!
Стрелки поволокли сейф к заносимому снегом поезду. Чувствуя себя разбитым, я побрел следом.
Шрам остался лежать на дне ложбинки.
Над поездом клубился пар. Стрелки, переругиваясь и кряхтя, покидали натопленные вагоны.
— Ну и морозище, — проговорил Белка, стрелок-альбинос, которого командование навязало мне в адъютанты. Отбежав в сторону, он стал мочиться, выжигая в сугробе желтую пещеру.
— Белка, хрен не отморозь, — крикнули из толпы, тут же грохнувшей смехом.
— А ты че так за мой хрен беспокоишься, Джон? — Белка, лыбясь, натянул штаны.
— Довольно ржать, — морщась от гуда в висках, сказал я. — Белка, давай построение.
— Слушаюсь, конунг. Стро-о-йсь!
Луженая глотка. Лесное эхо многократно повторило приказ. Стрелки вытянулись в неровный ряд. Двадцать девять человек, двадцать девять комплектов хаки, двадцать девять АКМ, двадцать девять пар глаз, горящих предвкушением бойни. Нет, только двадцать восемь горящих пар глаз. Я остановился напротив Николая, глаза которого просто смотрели на меня, в них таилась тусклая мольба.