— Она была проституткой? — спросил Адамберг.
— Вовсе нет! — ошеломленно воскликнула Мари-Бель. — С чего вы взяли?
Адамберг пожалел о своих словах. Мари-Бель оказалась гораздо наивнее, чем он полагал, и это позволяло ему расслабиться еще больше.
— Это все из-за вашей профессии, — вздохнула Мари-Бель. — Вы во всем видите плохое.
— Боюсь, вы правы.
— А вы-то сами, вы в любовь верите? Я спрашиваю у всех подряд, потому что здесь с Лизбетой никто не спорит.
Адамберг молчал, и Мари-Бель покачала головой.
— Ясное дело, — заключила она, — вы же все по-другому видите. А вот советник за любовь заступается, не важно, чушь это или нет. Он говорит, лучше умереть от любви, чем от скуки. Это точно про Еву. Она прямо ожила с тех пор, как помогает Дамасу с кассой. Только ведь он любит Лизбету.
— Да, — отвечал Адамберг.
Его ничуть не тяготило, что беседа топчется на месте. Чем больше это будет продолжаться, тем меньше ему придется говорить, тем быстрее он забудет о сеятеле и сотнях дверей, на которых в эту самую минуту рисуют четверки.
— А Лизбета не любит Дамаса. Поэтому Ева будет страдать, ясное дело. Дамас тоже будет страдать, а Лизбета — не знаю.
Мари-Бель задумалась над тем, как устроить, чтобы все остались довольны.
— А вы, — спросил Адамберг, — вы кого-нибудь любите?
— Я… — покраснела Мари-Бель, постукивая пальчиком по письму, — у меня двое братьев, мне и с ними забот хватает.
— Вы пишете письмо брату?
— Да, младшему. Он живет в Роморантене, любит получать письма. Я пишу ему каждую неделю и звоню. Мне хочется, чтобы он приехал в Париж, но он боится Парижа. Они с Дамасом не очень приспособлены к жизни. Особенно младший. Приходится во всем ему советовать, даже с женщинами. А ведь он очень красивый, такой белокурый. Но нет, мне вечно приходится его подбадривать, сам — ни в какую. Вот и выходит, что мне нужно даже семейную жизнь им устраивать, ясное дело. Забот хватает, особенно если Дамас собирается годами напрасно сохнуть по Лизбете. А кто потом будет его утешать? Советник говорит, что я не обязана это делать.
— Он прав.
— У него-то это хорошо получается, с людьми. Целый день к нему посетители, так что деньги он честно зарабатывает. И советы у него не какие-нибудь ерундовые. Но я ведь все равно не могу бросить братьев.
— Но это же не мешает любить кого-нибудь еще.
— Мешает, — твердо заявила Мари-Бель. — У меня работа, магазин, я мало с кем вижусь, ясное дело. Здесь мне никто не нравится. Советник говорит, что мне надо поискать в другом месте.
Стенные часы пробили половину восьмого, и Мари-Бель подскочила. Она быстро сложила письмо, наклеила марку и сунула конверт в сумку.