Фотограф сунул аппаратуру на заднее сиденье, и Адамберг мягко тронулся с места.
— Это срочно? — спросил Бартено.
— Вовсе нет, — сказал Адамберг. — Принесете, когда сможете.
— Тогда через пару дней, — предложил фотограф. — Сегодня вечером мне надо сделать серию снимков для министерства.
— Кстати, о министерстве, не обязательно говорить им об этом. Будем считать это нашей маленькой прогулкой.
— Если у него такая точная рука, — проговорил Данглар, — тогда, вероятно, он художник.
— По-моему, на произведение искусства это не похоже.
— Но может, вместе они составляют одно целое. Предположим, парень изрисует сотню домов, и в конце концов о нем заговорят. Этакий феномен масштабности, художник атакует общественную собственность, так называемая мозговая атака. А через полгода имя автора будет у всех на устах.
— Да, — задумчиво проговорил Адамберг, — возможно, вы правы.
— Наверняка так оно и есть, — вмешался фотограф.
У Адамберга внезапно всплыла в памяти его фамилия: Братено. Нет. Бартено. Худой, рыжий, фотограф — Бартено. Прекрасно. Имя его он вряд ли запомнит, но тут уж ничего не поделаешь.
— У нас в Нантее был один парень, — продолжал Бартено, — который за неделю выкрасил сотню мусорных баков в красный цвет и сверху наставил черные точки. Как будто стая гигантских божьих коровок обрушилась на город, каждая висела на столбе, как на огромной ветке. Так вот, через месяц он получил работу на самой большой местной радиостанции. Сейчас по «Культуре» прогноз погоды передает.
Адамберг молча вел машину, спокойно маневрируя в шестичасовой пробке. Они медленно приближались к зданию уголовного розыска.
— Есть там одна любопытная деталь, — сказал он, останавливаясь на красный свет.
— Я заметил, — отозвался Данглар.
— Какая? — спросил Бартено.
— Этот тип рисовал не на всех дверях, — ответил Адамберг. — На всех, кроме одной. И так во всех трех домах. Расположение пропущенной двери каждый раз разное. В доме Маризы на седьмом этаже слева, на улице Пуле на четвертом этаже справа, на улице Коленкур на пятом этаже слева. Не похоже на мозговую атаку.
Данглар покусал губы.
— Может, это то самое несоответствие, которое делает творение произведением искусства, а не просто украшением, — предположил он. — Может, художник предлагает нам подумать, а не просто расписывает стены. Недостающая часть как замочная скважина, в незаконченности есть элемент случайности.
— Тщательно продуманной случайности, — поправил Адамберг.
— Художник и должен создавать такие случайности.
— Он не художник, — негромко возразил Адамберг.