— А что, по-вашему, увидим мы?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Вероятно, ничего, — сказал Адамберг. — И это действительно неприятно, вы согласны?
— Совершенно согласен.
— Но все это похоже на нелепые бредни.
— Я знаю. Последняя чума во Франции закончилась в 1722 году в Марселе. Воспоминания о ней стали почти легендой.
Адамберг провел пальцами по волосам, — наверное, чтобы причесаться, подумал Жосс, — а потом собрал записки и отдал их Декамбре.
— Спасибо, — сказал он.
— Я могу продолжать их читать? — спросил Жосс.
— Ни в коем случае не прерывайтесь. И зайдите ко мне рассказать, что будет дальше.
— А если ничего не будет? — сказал Жосс.
— Чаще всего такие нелепые, но тщательно спланированные действия всегда чем-то заканчиваются, пусть даже какой-нибудь ерундой. Мне интересно, что этот парень придумает дальше.
Адамберг проводил гостей к выходу и медленно вернулся в кабинет. Эта история была не только неприятной. Она была отвратительной. С четверками она никак не связана, кроме совпадения даты. И все же он был согласен с Дюкуэдиком. Завтра этот англичанин Пепис увидит первого умершего от чумы в Лондоне, и это будет началом большой беды. Адамберг стоя быстро открыл записную книжку и нашел телефон историка Средних веков, который ему дала Камилла, того самого, у которого она видела перевернутую четверку. Он посмотрел на стенные часы, которые недавно повесили у него в кабинете, они показывали пять минут двенадцатого. Если этот парень работает уборщиком, он его вряд ли застанет дома. В трубке послышался торопливый, довольно молодой мужской голос.
— Марк Вандузлер? — спросил Адамберг.
— Его нет. Он в запасном окопе, выполняет задание по чистке-глажке. Могу оставить ему записку в расположении его части, если хотите.
— Будьте добры, — немного удивленно сказал Адамберг.
Послышался стук телефонной трубки и шуршание, человек на том конце искал бумажку и ручку.
— Я слушаю, — снова раздался голос. — С кем имею честь?
— Старший комиссар Жан-Батист Адамберг из уголовного розыска.
— Черт. — Голос сразу стал серьезным. — У Марка неприятности?
— Нет. Камилла Форестье дала мне его телефон.
— А, Камилла, — просто ответил голос, но произнес это имя так, что Адамберг, даже не будучи ревнивцем, почувствовал легкий укол или, скорее, удивление. Камиллу окружало множество людей, с которыми он не был знаком, потому что они были ему безразличны. И когда он случайно сталкивался с кем-то из них, его всегда это удивляло, словно он открывал новый континент. Кто сказал, что Камилла не может царить в других королевствах?