Шум моторов, скрежет крановой балки, зычные голоса рыночных зазывал создавали столь знакомую Веллингтону картину недоколонизированных планет, где привнесенная культура и технологии удивительным образом подгонялись под местные условия.
Едкий запах выхлопов от тяжелых грузовиков перемешивался с вонью горелого нутряного жира, на котором, недалеко от стоянки автобусной компании, жарили местные пироги и их расхватывали занятые торговцы.
Веллингтон не без удовольствия окунулся в эту суматоху и двинулся вдоль рядов, делая вид, что присматривается к товару, но главным образом прислушивался к тому, как говорят местные, запоминая не слышанные прежде слова и привыкая к здешнему произношению.
Между делом он также отмечал, как одеваются жители Аркаика и как часто здесь появлялись люди, которых называли бледнолицыми.
Оказалось, что довольно часто. Это был каждый десятый-двенадцатый посетитель рынка, и одевались они как савояры, поэтому специального стиля Веллингтону не требовалось. Он и так уже был одет как житель Аркаика, оставалось сменить ботинки на короткие сапоги. Впрочем, и в ботинках здесь тоже ходили, правда, не в фабричных, а сшитых в небольших обувных мастерских, которых даже на базаре было несколько штук.
– Почем пара сапог? – спросил Веллингтон, останавливаясь возле лотка старьевщика.
– Вот эти тридцать бали, вот эти и вовсе по десять! Даром отдаю, капран! Бери, не пожалеешь!
– А не гнилые? Ты их не в болоте нашел?
– О, да ты из Габеркуна?
– Как догадался?
– Ты говоришь как габеркунец, они там все шепелявые!
– Точно, от тебя ничего не скроешь. Я возьму вот эти.
– Тридцать бали!
– Сдача с полтинника будет?
– Будет! Опять по-вашему заговорил! Это в Габеркуне говорят «с полтинника», у нас говорят – «с пятьдесят».
Получив сдачу «с пятьдесят», Веллингтон забрал поношенные сапоги и прямиком отправился в ближайшую мастерскую.
– Чего изволите, господин хороший? – спросил его приказчик, встретив прямо на крыльце и выхватив поношенную пару.
– Да вот обновить бы надо.
– Прошу вас, господин хороший, проходите, – заулыбался зазывала и распахнул перед посетителем дверь.
– Эй, Бноб! Бноб, к тебе клиент! – закричал он, и едва Веллингтон прошел в зал, где стучали молотками человек двадцать мастеров, перед ним возник всклокоченный савояр лет тридцати пяти.
– Да башку-то причеши! – набросился на него приказчик. – Перед клиентами стыдно!..
– Не стыдно, они у меня от рождения такие, – отмахнулся Бноб. – Идемте, господин хороший, снимем вашу мерочку.
И приняв от приказчика сапоги, мастер повел Веллингтона через зал, где помимо стука молотков раздавались завывания швейных обувных машин и крики мастеровых, отчего Веллингтон не мог разобрать того, что говорил ему шедший впереди мастер. Оставалось только кивать из вежливости, однако и так было понятно, что Бноб говорил «за жизнь».