— Один ушел, семерых взяли, один «трехсотый», — почти по-военному доложил Белогор.
— Раненый?.. Черт, это плохо!.. Ладно, разрулим. Что дальше?
— Мы вычислили «крота». Работал на ГПИ, во время допроса у парня сработала программа самоликвидации… — волхв помедлил. — По-моему, вот это — действительно очень серьезно, Александр Михайлович!
— Психологическое зомбирование… — досадливо крякнул Прохоров. — Заигрались, мальчики!
— Мы вышли на оператора, обработавшего «крота», — ровным голосом продолжил Белогор, внимательно наблюдая за куратором. — Во время допроса он тоже… ушел. Тогда мы забрали винчестер из его компа и уже в центре, в спокойной обстановке, выпотрошили.
— Ага. — Прохоров сделал заинтересованное лицо. — С этого места поподробнее, Стас. Нашли что-нибудь?
— Более чем достаточно. Группа перспективных исследований занимается киднеппингом, Александр Михайлович! Только не заверяйте меня, что вы не в курсе!
— Что ты мелешь, Стас? Конечно, я ни сном ни духом!.. ГПИ вне моей компетенции. Ее курирует департамент по науке Администрации Президента… — Прохоров осекся, поняв, что сболтнул лишнее, бросил быстрый взгляд на Белогора.
Волхв, казалось, не обратил внимания на оговорку. Он медленно цедил кофе, холодно глядя на куратора и ожидая дальнейших разъяснений.
— Конечно, ваша информация — это сильный козырь против Группы, — продолжил Александр Михайлович, стараясь говорить веско и значительно. — Я должен немедленно ознакомиться с содержимым винчестера. Доставь мне его прямо завтра. Встретимся… в переходе с «Охотного Ряда» на «Театральную» в десять часов утра.
— Понял. Что делать с пленными?
— Отпускайте, конечно!
— Чтобы они снова к нам пожаловали?
Прохоров насупился, почувствовав в словах волхва скрытую иронию.
— Ладно. Подержите их еще… пару суток, пока я разберусь с компроматом. Кстати, надеюсь, вы там ничего не копировали?
— Я распорядился сделать резервные копии…
— А вот это зря! Копии надо немедленно уничтожить!
— Почему? А вдруг с винчестером что-то случится? — Белогор уже почти не скрывал своего недоверия к куратору, и тот понял.
— Вот что, Стас, — жестко, со скрытой угрозой заговорил Прохоров. — Если ты еще не понял, здесь попахивает государственным преступлением! И я ничего не смогу сделать, если не буду уверен, что добытая вами опасная информация больше никуда не просочится. Сотри все копии, а диск — мне. Свободен!
Белогор несколько секунд повертел в пальцах пустую чашку, уставившись взглядом в стол, потом резко встал и, не прощаясь, пошел к выходу. Александр Михайлович шумно выдохнул и промокнул платком внезапно вспотевший лоб. «Черт бы вас всех побрал! — в сердцах подумал он. — Один пальцы гнет, другой норов показывает… Но, похоже, братец, все-таки ты лоханулся! Если Бородин сказал правду, тебе — хана!..»