Завьялов отставил чашку и посмотрел на Осипчука. Не хотелось ему на эти темы беседовать ни с кем, тем более с лагерным начальством, потому как знал, что с масонством правительство давно борется. Причём довольноуспешно. Поэтому он решил тему прикрыть, но прикрыть так, чтобы начальник строительства больше к ней не возвращался.
— Я, Андрей Михайлович, пересмотрел свои взгляды. Товарищ Сталин в своё время правильно сделал, расстреляв Бокия.
— Ну…
— Шамбала на службе коммунизма — разве не нелепица?
— Э-э…
Осипчук так ничего и не смог добавить к своим междометиям. Тема расправ, тем более расправ над бывшими сотрудниками НКВД, должна быть достаточно болезненна для власть предержащих. Это Пашка осознавал больше чем интуитивно, что называется, кожей. И точно так же на уровне рефлексов он почувствовал, что теперь нужно трагедию эту превратить в фарс. Снять напряжение и расслабить Осипчука, иначе перепугать человека недолго. А перепуганный человек хуже зверя. Не различает, где совесть и милосердие, а где предательство и зло. Его только собственная шкура заботит, которую спасти нужно. И когда выбор встанет — на выделку чужая пойдёт.
— Вы знаете, Андрей Михайлович, что при обыске у него нашли коллекцию высушенных половых членов? Зачем ему, а?
Осипчук схватился за чашку, расплескал по скатерти. Надул щёки, не зная, что и ответить, фыркнул, в который раз развёл руками. Нервно рассмеялся и облегчённо вздохнул, заметив свет фар, разрезавших сумерки; подъехала машина, и Паше пора было возвращаться в лагерь.
* * *
Весь обратный путь Завьялов думал о словах Осипчука. Немцы под Ростовом. Не сегодня-завтра будут в Краснодаре и на Кавказе.
Если бы сейчас Пашка был дома, то, скорее всего, подался бы через линию фронта, как пить дать. Тут ему ни места, ни житья не будет, это уж точно.
Вечером в голове окончательно созрела мысль о побеге, и он точно знал, что затея эта вполне осуществима. Он даже мысленно проделал весь путь из Рыбинска, через столицу и дальше на юг. Где-то там, на Эльбрусе, его будет ждать другая, новая жизнь. И все дороги сходятся именно там. Был уверен, что прав, но никак не мог для себя уяснить, почему именно на Кавказе он должен переходить линию фронта. Ведь оккупированная территория всего в трёх сотнях километров отсюда, а до Краснодара полторы тысячи, а то и больше…
Он решил пока не думать об этом.
Оставалось придумать, каким образом осуществить побег. Воспользоваться путём Каверзнева и компании Пашка уже не мог — трубы засыпали, а периметр перенесли дальше метров на двадцать. Да и попка на вышке вряд ли теперь пропустит бегуна, предыдущий-то под трибунал пошёл из-за своего разгильдяйства.