Его глаза чирка — отцовские глаза — так и сверлили тетку.
— Почему же? Потому, что вы приказали мне не возвращаться сюда?
Она справилась с раздражением. Джед с малых лет был таким несносным. Но то, что простительно малышу, трудно терпеть во взрослом мужчине. А Джед — взрослее некуда: красив, умен, ответствен. Ее бы сыну хоть половину его достоинств.
Абигейл изобразила удивление:
— Можно подумать, что ты когда-нибудь слушался моих или чьих-то еще приказов. — Она поднялась, отметив, что Джед не предложил ей руки. — Помнится, я только выразила озабоченность и разочарование из-за того, что ты связался с вьетнамкой и признал себя отцом незаконнорожденной полукровки.
— Не будем ворошить прошлое, — сухо произнес Джед. — И не надо притворяться, что нам приятно видеть друг друга.
— Как скажешь.
Абигейл прошла к садовому столику и ловко отряхнула клеенку. Она всегда была деятельной натурой. Джед в детстве чувствовал, что она томится от неудовлетворенности судьбой. И теперь это заметно, под внешним лоском и скрытностью. Он помнил времена, когда Абигейл Рид была не столь чопорной, меньше заботилась о приличиях, о правилах, заведенных среди представителей высших классов, не так ограничивала себя. Тогда она не боялась сказать не то, что нужно, и даже получала удовольствие, если в результате ее слов возникал скандальчик. Так было до смерти Бенджамина и до той поры, когда она поняла, что сын не собирается оправдывать ее ожиданий. Джед полагал, что он вправе не прощать ей пренебрежение к Май, но что до остального — как знать? Когда тетя Абигейл стала главой процветающей компании «Вайтейкер и Рид», ей оказалось нелегко иметь сына вроде Квентина.
— Садись, пожалуйста, Джед, — сказала она, указывая на стул. — Посидим, посмотрим друг на друга. Солнце опять скрылось, самое время сделать перерыв.
Она тоже села, очистив от налипшей грязи садовый костюм цвета хаки. Одета она была небрежно, но дорого — в желтую хлопчатобумажную кофточку от «Брук Бразерс» с закатанными по локоть рукавами, плотные поплиновые штаны и спортивные тапочки на босу ногу. На лице не было ни следа косметики, пряди волос выбились из-под заколок — во всем этом слышались отголоски той свободолюбивой Абигейл Вайтейкер-Рид, какой она была в молодости. Но потом трагедия, стрессы и ответственность большого бизнеса, а также напрасные поиски своего места в жизни придали усталость, даже суровость, глазам и губам.
Джед сидел напротив Абигейл.
— Я приехал в Бостон из-за фотографий в «Успехе». Вы, должно быть, видели ее. После публикации вновь возник тот человек, что стрелял в меня в Сайгоне.