Ребекка пропустила это замечание мимо ушей.
— Я росла старшим ребенком в семье. Моего отца убили партизаны Вьет-Конга, когда мне было восемь лет. Мой дед был изгнан из общества. Я жила во Флориде, а там не одни пляжи, кондиционеры и «Мир Диснея». Там ядовитые пауки и змеи, москиты и крокодилы, ящерицы и гигантские тараканы. И со всей этой гадостью я имела дело, Джед Слоан, так-то. — Она скрестила руки на груди и одарила его едким взглядом — фирменным взглядом всех Блэкбернов. — Ты был обязан рассказать мне правду о Квентине.
— А чем я мог это подтвердить? Ах, Ребби, ты повидала так много грязи, так получай еще ушат!
Ребекка ухмыльнулась:
— А оставить меня в уверенности, будто у тебя с Там что-то было, тем более, что это неправда — это, по-твоему, честно?
— А Камни Юпитера, про которые ты молчала четырнадцать лет?
— Это совсем другое.
— Одно и тоже. — Джед посмотрел Ребекке в глаза. Отчуждение последних четырнадцати лет постепенно исчезало. — Когда ты прилетела в Сайгон, ты знала, что я люблю тебя. Если бы и ты любила меня по-настоящему, то могла бы простить мне мою «связь» с Там, не задавая вопросов.
Он видел, что Ребекка колеблется, однако она была не из тех, кто легко уступает.
— И что потом? — спросила она. — В наш дом пришел бы Жерар, и ты сказал бы: «Ах, в 1975 году я забыл тебе сообщить, что у меня с Там ничего не было?»
— Считаешь, что мы могли бы прожить вместе четырнадцать лет?
— Да, если бы ты мне не солгал, — твердо сказала Ребекка.
— А я и не лгал. Ты спросила, не ошибка ли, что я записан как отец Май? Я ответил, нет.
— Твоей целью был обман, — возразила она, — а это все равно что ложь.
— Моей целью, — сказал Джед, забравшись на кровать с ногами и мало-помалу надвигаясь на Ребекку, — было избавить тебя от страданий из-за выбора, сделанного не тобой. Моей целью, да будет известно этой маленькой ханже, было спасти двадцатилетнюю женщину, которую я любил, от насильственной смерти, грозящей ей за то, что не она, а я слишком много знал. — Джед нависал над Ребеккой, уперевшись расставленными руками в спинку кровати, словно поймав ее в ловушку. — В моих поступках просматриваются благородные намерения, и только ты этого не замечаешь.
— Ты попал в самую точку. Вот именно, не замечаю! Какое ты имел право делать выбор за меня?
Он был от нее так близко, что чувствовал на своем лице ее дыхание и огненный взгляд.
— Хорошо, но что бы ты предприняла, если бы я примчался после госпиталя к тебе во Флориду и все выложил как на духу?
Она на минутку призадумалась.
— У тебя не было бы такой возможности. Я рассказала бы «папе» О'Кифи и братьям, что ты за фрукт, и мы зарядили бы ружья, заминировали дорогу и позвали шерифа…