Виртуоз пистолета системы Стечкина, сумевший в одиночку перекрыть канал двухсторонних контрабандных поставок, играючи уничтоживший Хвоста, Бурого и бог весть сколько задействованной в трафике мелкой шушеры, допустил прокол. Прокол был, в принципе, объяснимый, естественный: он выстрелил, человек упал; те, кто падал после его выстрела, в момент приземления, как правило, были уже мертвее мертвого, и он к этому, надо полагать, привык. А вот этот не умер – вернее, умер, но не сразу. И перед смертью успел написать на случившейся под рукой бумажке несколько слов: «Подп-к ФСБ Молчанов Фед. Пет. ГУ Москва».
Говорить о чем бы то ни было с полной уверенностью было сложно, но руководство считало (и Федор Филиппович, за неимением более убедительной версии, склонен был с ним согласиться), что киллер, имея перед собой задачу остановить машину, водитель и пассажиры которой не желали останавливаться нигде и ни под каким предлогом, использовал в качестве отвлекающего и вместе с тем вразумляющего средства свое служебное удостоверение. Откуда, в самом деле, ему было знать, что застреленный в спину наркокурьер окажется таким живучим, а главное – сообразительным?
Предсмертная записка сообразительного наркокурьера попала в нужные, правильные руки, и именно она вывела генерала Тульчина на генерала Потапчука. Потому что именно Потапчук был инициатором выдачи некоему неизвестному лицу удостоверения подполковника ФСБ, выписанного на имя Молчанова Ф. П. Вот требование, вот ведомость, вот расписка в получении – смотрите, подпись ваша?
Подписи были его. Да он и без подписей помнил, как в январе прошлого года, сразу после праздников, с шутливой торжественностью вручил Глебу эту корочку – по форме самую настоящую, а по сути липовую, как трехдолларовая купюра. По возрасту и выслуге лет Глебу полагалось быть полковником, если не генералом, а по заслугам – высоко чтимым в определенных кругах, легендарным, прославленным на всю страну покойником, лежащим под вырубленным из цельного камня монументом весом тонн, эдак, в десять – для верности, чтоб уж точно не встал.
Да, Глеб… Эх, Глеб, Глеб! Неужели опять?..
Тот случай, когда бежавший из мест лишения свободы бывший майор спецслужб тяжело ранил беременную жену Слепого и лишил его сразу двух детей – убитой наповал очередью из ископаемого «шмайссера» восьмилетней приемной дочери Анечки и сына, которого жена носила в утробе, – произошел так давно, что уже успел основательно порасти быльем. Глеб тогда сошел с катушек – а кто бы на его месте не сошел? Но вместо того чтобы уйти в продолжительный запой или просто повеситься на шнуре электрического удлинителя, оглушенный горем агент по кличке Слепой нашел другой, куда более изощренный способ самоубийства – взял и объявил безнадежную войну родной конторе, которую совершенно справедливо считал повинной во всех своих несчастьях.