Как всякий настоящий, грамотный оперативник с большим опытом работы под прикрытием, майор Бурсаков (подпольная кличка «Струп») обладал отменно развитой интуицией и острым чутьем на опасность. Эти качества, не раз спасавшие ему жизнь, после встречи на заброшенном шоссе вновь проснулись и заговорили в полный голос, настоятельно рекомендуя забиться в самую глубокую, самую темную нору, какую только удастся отыскать, и не показывать оттуда носа, пока не уляжется пыль – если не вся целиком, потому что это вряд ли возможно, то хотя бы частично.
Проверять свои ощущения логикой не было смысла: все лежало на поверхности и представлялось вполне очевидным. Умирая, застреленный в спину Фома успел нацарапать на полученном за немалую взятку пропуске имя и звание – подполковник ФСБ. Вряд ли это было начало прощальной записки или данные родственника, которому следовало сообщить об его безвременной кончине. Наверняка Фома перед смертью записал имя своего убийцы – не кровью на стене, как в классическом гангстерском детективе Дэшила Хэммета, а шариковой ручкой на случившемся под рукой клочке бумаги. В этом тоже прослеживалась определенная логика: с учетом того, где именно произошло нападение, записку должен был найти кто-то, так или иначе связанный либо с Хвостом, либо с Бурым. Это было предупреждение об опасности и просьба отомстить; мстить кому бы то ни было за убитого наркокурьера майор Бурсаков не собирался – туда ему и дорога, если не кривить душой и называть вещи своими именами, – а вот предупреждению считал необходимым внять.
Картина произошедшего убийства была ясна ему так, словно он видел все своими глазами. Курьеры, которые везли через радиационный заповедник доставленный из Европы метадон, не остановились бы в этом глухом месте просто так, без веской причины. Причиной этой наверняка стал подполковник ФСБ – либо каким-то образом знакомый Фоме, либо предъявивший ему служебное удостоверение. Мочить сотрудников спецслужб даже здесь, в зоне отчуждения – крайне нездоровое занятие, отвлекаться на которое курьерам, везущим ценный груз, мягко говоря, не рекомендуется. Поэтому стрелять в повстречавшегося на пути эфэсбэшника они не стали, а он спокойно достал свой «Стечкин» и проделал излюбленный фокус, который так хорошо ему удается: перестрелял всех, как собак, и пустил принадлежащую Хвосту наркоту дымом по ветру.
Буквально через несколько минут после этого он проехал мимо «Таврии» Струпа. Если в тот момент он и не знал, чью машину наблюдает вблизи места только что завершившейся бойни, то узнать это ему, офицеру одной из самых могущественных и грозных спецслужб мира, не составляло никакого труда. Свидетели ему, конечно, не нужны, и Струп очень сомневался, что, будучи обнаруженным, успеет предъявить коллеге свое собственное удостоверение. А если успеет, вряд ли это на что-либо повлияет: штатный ликвидатор на задании – это тебе не наркокурьер. Ему абсолютно безразлично, в кого стрелять – хоть в случайного прохожего, хоть в спикера парламента, если тому не посчастливилось оказаться не в то время не в том месте.