Если он действительно имел отношение к ФСБ, а не обманул Фому состряпанным на бытовом принтере липовым удостоверением, дело принимало серьезный и довольно неожиданный оборот. А впрочем, не такой уж и неожиданный. Майор Бурсаков не верил, что появление ликвидатора в темных очках тут, в заповеднике, является заключительной частью операции, которую параллельно с их отделом проводило какое-то другое подразделение известного ведомства. Конечно, путаницы и неразберихи в работе спецслужб хватало всегда; немало ее и ныне, но не до такой же степени! К тому же, отстреливать мелкую сошку наподобие Фомы и иже с ним – пустая трата времени, приводящая лишь к порче отчетности. Стреляют обычно в тех случаях, когда след ведет высоко-высоко наверх – когда оставить все, как есть, невозможно, а выносить сор из избы не хочется. Это происходит не так часто, как показывают в телевизионных боевиках, но и не так редко, как об этом, пусть даже с опозданием на десятки лет, сообщают средства массовой информации.
А мелкую рыбешку, которой являлись все те, кого киллер в темных очках перебил здесь, в заповеднике, принято брать с поличным, показательно судить и сажать – разумеется, надолго, чтоб другим неповадно было. Грамотные, опытные следователи, пользующиеся полным доверием высокого начальства, умело направят показания задержанных в нужное русло, удалив из них все упоминания о тех, о ком упоминать не надо. На нарах приземлятся все – курьеры, дилеры, посредники и организаторы – все, кроме тех, кто, сидя на самом верху, контролировал ситуацию и подгребал под себя львиную долю доходов от нелегального бизнеса. Последние либо будут убиты – что, как уже упоминалось, случается довольно редко, – либо продолжат благоденствовать – с почетом уйдя на пенсию, получив перевод с повышением, а то и оставшись на прежнем месте.
Поэтому происходящий на глазах у майора Бурсакова отстрел исполнителей низшего звена, по его мнению, означал одно из двух: либо криминальную войну за передел сфер влияния, либо чью-то попытку замести следы, обрубить ту самую ниточку, что ведет наверх. И, если первое сулило всего лишь временные осложнения, второе могло пустить псу под хвост все усилия майора и его коллег.
В свете всего этого добытая информация представлялась дьявольски ценной. Она требовала срочной отправки в Москву, тем более что проверить ее и сделать из нее правильные выводы могли только там. А вот инстинкт самосохранения требовал прямо противоположного: забраться в самую глубь заповедника, где у Струпа было оборудовано убежище на случай форс-мажорных обстоятельств, и сидеть там, пока дребезжащий в мозгу тревожный колокольчик не угомонится.