За окнами было бескрайнее море, и только в одном мне удалось узреть выделяющийся клочок земли. Я даже не смогла разглядеть его размеры, понятно было лишь то, что он, вознесенный над водами моря, являлся частью платформы, на которой покоился замок.
Не с первого раза мне удалось извлечь факел, да и это простое действие потребовало последующего отдыха. Мерзли ноги, несмело ступали по отполированному каменному полу, норовило соскользнуть покрывало и обнажить наготу. Сколько столетий помнят все эти камни? И позади ли остался расцвет некогда тут жившей династии?
Я припала к стене, переводя дух, прикрыла глаза. Плыли дамы в парчовых и бархатных платьях, украшенные жемчугами и рубинами, обмахивались веерами и мило улыбались, ни на миг не забывая про ядовитые порошки, утаенные в перстнях с секретом, и маленькие лезвия в искусно сотворенных прическах. Галантно разминались кавалеры и мягко вели избранниц, изящно ускользая от разговоров о грядущем устранении соперников. Дипломатическая игра речей и особое искусство обмена взглядами, тайные жесты, ничего не значащие для непосвященных и оставленные в особых местах цветы, красноречиво передающие послания. Или все иначе было? И присаживались красавицы на корточки в углах, и отворачивались в сторону рыцари, чтобы исторгнуть содержимое желудка, освобождая его для новых блюд. Резкие запахи духов не перебивали дурную вонь нечистот и немытых тел, по одеждам скакали блохи, в прядях и локонах роились насекомые, ткани скрывали нарывы и сыпи пораженной кожи, а веера прятали гнилые пеньки зубов. Торжествовали тиф и чума, падали, пораженные горячкой, сливки общества, рождая новые всплески раздоров и взаимной ненависти. Сбивая в кровь пальцы, драила прислуга полы и стены, услужливо подносила тянущие к земле подносы с жирными утками, сочащейся свининой и заморскими фруктами. Кусали губы и сдерживали стоны молодухи, когда очередной господин пьяно копошился в юбках, пытаясь добраться до девственного цветка, зная, что в случае беременности им грозит быть скинутой в морскую бездну. Покорно прятали глаза сильные мужики, уже видевшие ни раз и не два последствия гнева господ на обезображенных лицах таких же подневольных, как и они…
Стены молчали, не нарушала тишины и я. Воображение рисовало одну картину за другой, предполагая, но не зная — была ли хоть одна из них близка к действительности.
— А кто ты, разноглазый? — Шепот отразился от стен и пошел гулять, подобно сквозняку, по коридорам. — Потомок ли великих или жалкое отродье? Бастард или богач, покусившийся на культурное достояние страны? Руководитель эксперимента или невольная жертва?