— Хотите зайти, Лев Тимофеевич? — ухмыльнулся коллекционер.
— Не откажусь, — кивнул Рогаткин.
Гостиная, в которую они вошли, была похожа на заставленный антикварной мебелью чулан. Лев Тимофеевич с интересом оглядел полки с книгами, стол, диван и пару кресел.
— Неужели, вы тут живёте? — спросил он. — Домик-то старый…
— Да, удобства во дворе, — проворчал Бубс. — Канализация сгнила еще в прошлом веке, знаете ли.
— Я бы не смог во двор за удобствами ходить! — ужаснулся старший следователь. — Особенно зимой.
— Куда бы вы делись, если б вам приспичило? — хохотнул Бубс и кивнул на кресло. — Присаживайтесь… Между прочим, весь этот дом мой! Я купил его у городских властей, когда из него выселили всех жильцов.
— И что же вы с ним будете делать? — с невольным уважением поинтересовался следователь. — Он же на редкость плох.
— Найду спонсора, — нахмурился, затем улыбнулся Бубс. — Миллиончика бы три вложить в эти гнилые стены…
— Знаете, у меня нет причин сомневаться в вашей прагматичности! — Лев Тимофеевич открыл свой портфель.
Оттуда на свет поочерёдно были извлечены — бутылка виски, сёмга и буханка ржаного хлеба. Мужчины обменялись заговорщическими взглядами, открыли бутылку, и разговор их потёк в весьма дружелюбном русле.
— Натан Фридиевич, чья именно швабра, на ваш взгляд, пропала из галереи Карнауховой? — через полчаса занимательной беседы спросил Лев Тимофеевич то, зачем, собственно, пришёл.
Бубс задумчиво жевал и глядел в пол.
— Швабра Кришны. Индуизм, дорогуша, — уплетая сёмгу, наконец облизал палец Бубс. — Посол хороший…
— Постойте, но ведь швабры Кришны, насколько я знаю, не существует? — запротестовал Рогаткин.
— Ах, да! — Бубс стукнул себя по лбу масляной ладонью. — Ах, да… Я совсем забыл!
— Вот, кстати, фотография швабры, Натан Фридиевич. Не хотите посмотреть?..
Бубс мельком взглянул и вернул снимок.
— Нечёткий… Так, значит, у Кристальди могла быть, либо швабра царицы Савской, либо швабра Иуды, да-с!.. Все остальные швабры хранятся в закрытых частных коллекциях, и лишь эти две выставляются в музеях! Я, Лев Тимофеевич, читал в своё время на одном из факультетов одноименный курс «Швабры», и на этих швабрах собаку съел, — засмеялся Бубс, разливая по третьей. — За вас, Лев Тимофеевич! У вас есть ещё её изображения?.. Я бы взглянул.
Рогаткин вытащил из портфеля видеозапись, взятую из музея, и протянул её Бубсу. Тот поднялся и, ворча, вставил диск в ноутбук, но кроме спины какого-то малоподвижного гражданина, который склонился над шваброй в тот роковой день, они так ничего существенного и не увидели.