— Я приглашаю вас на свою яхту! Неделя по Средиземноморью, а, Ирина?.. Вы — с обнаженной спиной, я — в бермудах. Ваша мама готовит борщ вместе с поваром, мальчишки гоняют по палубе мяч… Согласны? — подмигнул Гончаров.
— А где это, мам? — встрял неугомонный Яшка. — Где, мам?..
— Я, знаете ли, боюсь за свой нос! — вырвалось у Ирины. — Простите, но как посмотрит на приглашение ваша дочь?
За столом повисло неловкое молчание. Мальчишки шумно ели, стуча ложками.
— Дашка, э-э-э… мой единственный ребенок, и до последнего времени я не мог ей ни в чём отказать, — Ирине показалось, что Гончаров говорит заученными фразами, и это её покоробило.
Мальчишки одновременно посмотрели на взрослых, и принялись за котлеты, а лица Ирины и Гончарова смешно вытянулись.
— Мне нужно позвонить, извините, Ира. — Гончаров встал.
— Конечно. А сады в Италии точно уже цветут?
— Да, — обернулся Гончаров. — И ибисы поют на каждом втором дереве…
«Неужели, я ему нравлюсь?» — Ирина усилием воли взяла себя в руки и сказала фразу, которая всегда ставила всё в этой жизни на место:
— Не чавкайте, поросята!
— Мам, а почему мы так редко в рестораны ходим? — с набитым ртом спросил Яшка.
— Ага, мам! — поддержал брата Пашка. — Почему редко, мам?..
— В чём дело, мам? Мам!..
Ирина открыла сумочку и вытащила зеркальце.
— Ничего не понимаю… — из зеркала на неё смотрела отнюдь не Василиса Прекрасная — уголки рта были уныло опущены, а морщинкам у глаз срочно требовался укол ботокса.
Заботы
Сегодня Лев Тимофеевич целый день бродил по вернисажам, комиссионным магазинам и блошиным рынкам.
«Сдаётся мне, эпоха раритетных швабр скоро канет в Лету. Сомнительно, что лет эдак через пять появится священная швабра Барака Обамы или священный веник Берлускони… Пропавшая-то швабра царицы Савской была из разряда таких ценностей, ну, как примерно знаменитая бочка Диогена, не то, что новые — из цветной пластмассы!» — хмурился Рогаткин, спотыкаясь на пороге очередной лавочки.
К вечеру Лев Тимофеевич уже безнадёжно хромал от усталости. На крыльце межрайонной прокуратуры, куда он вернулся, курили два его коллеги из Генеральной прокуратуры.
— Лев Тимофеевич, из суда-с? — спросил знакомец в дублёнке.
— Нет пока, — Рогаткин поставил портфель на ступеньки, закурил и бойко включился в профессиональный разговор.
— Эх, Лев Тимофеевич, Лев Тимофеевич, всё швабру никак не найдёшь? — через пару минут начали подтрунивать над ним коллеги. — Нам бы твои заботы…
Рогаткин обиделся, но виду не подал.
Хочется любви
Старший следователь Тихорецкой прокуратуры Светлана Георгиевна Дочкина свернула к небольшому зданию, которое стояло напротив Тихорецкого ЗАГСа. Полгода назад она оставила свою глянцевую фотографию с Ванечкой на руках у местной свахи.