— А когда?
— Сейчас.
— Я собаку заберу.
— Без собаки никак, — согласился нунций. — Иди.
— Без меня не уезжайте! — обернулся Суэтин.
Папа снова смотрел и смотрел и не смог отвести от неё взгляда.
Раскрытая настежь дверь, сквозь неё просвечивают янтарные утренние лучи, а на пороге стоит маленький ребёнок и улыбается…
— Да, это другая картина, — снова сказал он по-польски.
— Да, другая, — повторил Дауд Соломонович Гречишников, которого взяли обратно на службу в музей. — На той был занавес, и за ним то ли человек, то ли шкаф…
— Ветер отдул часть портьеры, и под ней — то ли ноги, то ли ножки от шкафа, — подхватил Папа.
Хранитель музея и Папа посмотрели друг на друга и перекрестились.
— Он говорит, что не хотел бы родиться и жить на этой земле, а сам нарисовал чудесного ребёнка!
— Люди — самые противоречивые существа — вздохнул Гречишников.
— Да, это неоспоримый факт. — Папа подумал и начал смеяться.
— Весёлый старикан! — хмыкнула толпа за его спиной.
— Дедуля на ять! — разглядев Папу поближе, сказала одна радостная старушка. — Я б с ним выпила, если б он мне налил!
— Да ты с кем хочешь выпила бы! — вспомнили ей.
— С тобой не стала бы, — посмотрела старушка; и как всегда, последнее слово оказалось за ней.
— Всё те же приёмы, все те же ходы. Умер, а сам по городу разгуливает… Старый греховодник, — глядя на воскресшего Суэтина, рассуждал полковник Стрепенюк. — Похороны для маскировки — наилегчайший способ сокрытия преступления… Поведенческий капкан! — вконец запутался он. — Пусть уезжает! Он тревожный человек. Городок полон тревожных людей. Не городок — клиника.
И, чёрт побери — был прав!
— Ты отмечен богом и людьми, — сказал нунций Геше, когда тот вернулся с чёрным терьером и тихо идущей следом мамой…
— Почему — богом? — хмыкнул не замеченный ни в каких связях с религией Суэтин.
— Ты смог написать святую картину — меня переполнил духовный восторг, когда я увидел её.
— Да бросьте вы, делать вам нечего! — недоверчиво улыбнулся Геша.
— Такой талант даётся не просто так, а за что-то… Значит, ты поедешь с нами?
— Куда, в Вечный город?
— С нами, — повторил нунций.
Через час для шести католиков в маленькой часовне Папа отслужил самую коротенькую мессу…
Он взял в руки кропильницу и окропил из неё ближних прихожан. Внезапно в стрельчатый зев окна брызнуло солнце, и поднялась душистая водяная пыль — в церкви возникла радуга!
С застывшей улыбкой из часовни вышел местный поп. Отец Славиан.
— Да кто он такой? — спросил поп, озирая небо.
— Он — папа, — ответил ему голос оттуда.
— Чей?..
— Людской.
— А я кто?
— Ты поп.