- Жить нельзя... - прохрипел Малинин и схватился за блок-нот.
* * *
- Вот это, - подал Иван Николаевич заклеенное письмо кучеру, - отвезешь сейчас в кооператив. Разыщи там господина Баландина и передай. И скажи, что барин ждет, послал лошадей. Привезешь его к нам...
Встал, пошел к гостям. В зале небывалое оживление: Решетилов рассказывает современные анекдоты. Смех. Мария Николаевна очарована им.
Скроив довольный расплыв улыбки, Малинин потихоньку отозвал Полянского:
- Одну минуточку, Георгий Петрович... кое-какие новости...
Недоволен Полянский - так красиво смеется жена.
- Сейчас?..
- Одну минутку, - вкрадчиво и настойчиво убеждает Малинин, и Полянский, послушный долгу, идет...
- Вот, - как шубу сбрасывает с себя смирение Малинин, - знал я, что в кооперативе гнездо! Сейчас получил точные сведения. Заведующий лавкой большевик и, несомненно, член организации...
- Ну, слушайте... - морщится Полянский.
Малинин наливается жаром.
- Несомненные доказательства! Не-сом-ненные! Я, - тычет он в грудь, ручаюсь...
И предупредительно:
- Чтобы вас не утруждать, я написал уже Бовичу - черкните вот здесь от себя...
Полянский чувствует: его провели. Потом дали читать написанный контр-разведчику приказ о немедленном аресте какого-то Архипова. Теперь хотят заставить подписать.
Он пытается сопротивляться. Малинин стоит перед дверью, не пускает, а из дальних комнат доносится увлекательный смех Марии Николаевны.
- А все равно... завтра разберется.
* * *
Неуютным, красноватым шаром повис во мраке скудный свет коптящей лампы. Лавка давно заперта, кругом грязно, холодно, пахнет рогожей, керосином и мылом.
У стола с раскрытыми книгами два человека.
Архипов, нагнувшись, молча дописывает, а Баландин, подойдя к самой лампе, еще раз перечитывает записку Малинина:
"Любезный Николай Васильевич! Вы - наш новый кооперативный деятель... только что узнал о вашем переводе к нам... Я и
жена люди прямые - хотим познакомиться. По русскому обычаю... на чашку чая. Не обидьте отказом.
Городской голова Малинин".
- Не понимаю, - задумчиво удивляется Баландин, - чего ему от меня надо?
Архипов криво улыбается и скрипит пером над конторским журналом. В ворохах бумаги пошуркивают мыши, и кажется Баландину, будто некто незримый волчьими, крадущимися шагами обходит лавку и злобно сторожит...
- Не работник я больше, Николай Васильевич, - вдруг заявляет Архипов. У него сухое, преждевременно постаревшее лицо и негодующие, борющиеся глаза.
Баландин, не удивившись, точно ждал, спросил:
- Что же так?
- Заели... - дрожит у Архипова голос, все лицо собралось в морщину, до шеи добираются...