Выдал?
И злоба, и холод, и какое-то успокоение...
Голос Решетилова веселый, звучный. А тот растягивает, точно немец.
- Мне, видите ли, в срочном порядке нужна поставка партии саней. Сами понимаете, в чужом городе, как в лесу. Управляющий губернии, большой мой друг, был так любезен и указал на вас. Дайте только характеристику людей... ну, с точки зрения сохранения казенных денег... Вы понимаете?
- О, я... чем могу... Управляющий губернии тут пишет Шуман, сделай...
- Располагайте...
Смеется нехорошо, холодно.
Решетилов тоже смеется. Отвечает:
- Мне нужно одно: чтобы не до бесчувствия крали...
Обвел немца, ей богу обвел... Ишь ты, нечисть, выговаривает как...
- Городской голова? Воздержусь, Сергей Павлович, от аттестации...
Ловко! Даже в ширму посмотрел: оба смеются, руки жмут.
- Куда вы торопитесь?
Чорт, еще сидеть оставляет. А обо мне?
- С этим убийством вожусь. Не спал всю ночь. Преступник в городе. Найдем, найдем... И, как полагается, его вздернут... Для порядка... Имею честь... - спохватился: - Простите... Позвольте как-нибудь зайти? Вы дружны с управляющим губернией и... мне хотелось бы поговорить...
- Конечно, очень рад. Я буду ждать вас, поручик... Вы... как будто не такой, как остальные?
Засмеялся немец.
Хоть деревянно засмеялся, а как-то от души. Ушел.
Ох, жизнь ты, жизнь...
- Что, дядя, цел?
Вскочил:
- Ну... Сергей Павлович... спасибо. Поучил ты меня смелым быть... Уж приведется... отплачу...
Веселый, по плечу хлопает.
- Ладно, ладно, борода. Отплачу! Ты вот им заплати, которые тебя с собаками ищут. А мы свои люди - сочтемся. Язви его, мороз какой... А ведь сейчас тебя на станцию повезу. Одевай-ка доху. Мой подрядчик, чувствуешь?
* * *
Проснулась Мария Николаевна и вздохнула. И так по-весеннему свежо и радостно вздохнула грудь, что сразу села на постель и, жмурясь, протирала смеющиеся глаза навстречу бликам солнца.
Босая, в одной рубашке подбежала к зеркалу и вспомнила.
И, вспомнив, с легким смехом роняла кудрявую головку.
- Но, что же было? - радостно лгала самой себе, - такой же вечер, как сотни прошлых вечеров?
Потом настал обычный день.
Как будто бы сидит в курьерском поезде Мария Николаевна и едет в некий чудный и далекий город. А мимо мелькают телеграфные столбы, заборы, однообразные поля...
И это, что проходит мимо - муж, хозяйство, офицеры, вся их жизнь...
А та, таинственная цель?
И вдруг, взгрустнувши, отвечала:
- Не надо думать.
Потом пришел Малинин. Говорил с Полянским об убийстве сыщика и был напуган. В иное время Мария Николаевна по-женски, вероятно, заинтересовалась бы случившимся.