Старший, с обветренным скуластым лицом, был взбешен и, энергично жестикулируя, кого-то громко поносил.
Из потока слов можно было понять, что где-то тут недалеко бандиты напали на хутор и порубали клинками всех красноармейцев подвижного агитпункта. Жителей хутора угнали в степь, а хаты сожгли.
— Сами-то, родимые, отбились али как? — спросила щупленькая старушка, сжимавшая узел на коленях.
Ее тихий и робкий голос повлиял на красноармейца неожиданным образом. Он устало повернулся к ней и осевшим голосом сказал:
— Нет, маманя, мы ездили в Кавказскую по делам. А вернулись — кровь да дым, трупы да головешки.
Старушка заохала, закрестилась и зашептала молитву.
Ночью вагон наполнился разноголосицей храпов и стонов, сопений и всхлипываний. Пахло потом, прелыми ноговицами, перегаром самогона и дымом махры.
Павел всю ночь не спал. Не сомкнули глаз и красноармейцы.
А утром перед Невинномысском раздались один за другим два орудийных выстрела. Состав резко остановился. Послышался протяжный свисток паровоза.
В вагоне поднялась паника. Громко заплакали дети. У выхода началась давка. Но вот, перекрывая крики, ругань, плач, зазвучал голос вчерашнего скуластого красноармейца:
— Спокойно, товарищи! У кого есть оружие — ко мне!
Несколько человек, отчаянно работая руками и плечами, уже пробивались к нему. Красноармеец стоял одной ногой на боковом сиденье, рукой упирался в верхнюю полку, а в правой держал наган. Увидев, что пробиться к нему не так просто, он крикнул:
— Вылезайте через окна с правой стороны!
Наумов остался в купе. В открытые окна он видел, как, высыпав из вагонов, люди бросились к ближнему лесу, а из-за холма появилась конная лава — с гиком, свистом, блеском клинков.
— Беречь патроны! Огонь вести прицельно! — командовал красноармеец.
Стрелять, однако, было невозможно. Охваченная ужасом, ревущая толпа хлынула обратно к вагонам и заслонила атакующих всадников.
Ворвавшись в вагоны, бандиты набросились на вещи пассажиров. Слышались властные окрики:
— Стоять!.. Не шевелись!.. Оружие, оружие, болван, ищи!
Перед Наумовым остановился офицер в изрядно поношенной форме. Его взгляд скользнул по английскому костюму и сугубо партикулярным штиблетам.
— Кто такой? — резко спросил он.
Павел неторопливо вынул коробку папирос «Дюбек» и, раскрыв ее, сказал по-английски:
— Please cigarette! We say: «Smoke to understand another better»[5] — и добавил по-русски, протягивая папиросы: — Я есть корреспондент английская газета «Дейли миррор» в России. Курит, по-жа-луй-ста.
— Благодарю, я доложу о вас командиру. Побудьте здесь, — сказал он миролюбиво и прошел дальше по вагону. — А ну, Грива, — послышался его голос, — сбегай быстро к полковнику Чапеге и доложи, что здесь объявилась заморская птица, английский корреспондент.