«Для начала этого вполне достаточно», — думал генерал Фостиков.
Капитан Горбей спрятал пакет в разрезе седла и приказал ординарцу отвезти седло старому шорнику Миджиду Дарганову.
— Передай: дескать, капитан приказал к утру починить.
Получив седло, шорник проверил, на месте ли пакет, и аккуратно зашил разрез.
…Ночью патрульному почудилось, что от крайней хаты оторвалась тень и мгновенно исчезла в кукурузном поле.
— Дядя Егорий, там кто-то прошмыгнул в кукурузник! — испуганно захлебнулся молоденький солдатик.
— Где прошмыгнул? Чавой-то тебе померещилось, — недовольно пробурчал бородач с сеченым лицом и вытекшим глазом.
— Ей-богу, дядя Егорий. Можа, мне сбегать глянуть?
— Ты, Митек, шибко не ершись. Ента тебе не матушка-Расея. Оторвешься от кучи — и поминай как звали. Злы все на нас. Уж больно нашкодили мы, и нет нам прощения.
Митек перекрестился и нерешительно сказал:
— Черкесы — што, мы им разве чаво худово сделали? Стоим тихо, мирно. А ежели ента красный лазутчик?
— Ишь ты, ничаво худого. Еще бы. А вот в восемнадцатом да девятнадцатом гуляли мы в здешних местах под командой полковника Шкуро… — У бородача загорелся единственный глаз, задергалась сеченая щека. — Местные пши и норки [18] в дружках у Шкуро ходили, так брали мы у азатов.[19] Долго терпели они, да, видно, невмоготу стало. Начали таять наши отряды, што сало на сковороде. Попробуй возьми хоть одного коня, а уж ежели бабу… бросаются, как дикие кабаны, удержу нет. Ента в те времена, а теперича… Так што: хошь понежить милку, не спеши в могилку. — Довольный концовкой, бородач ухмыльнулся.
— Дядя Егорий, а вы?..
— Нишкни, Митек, нишкни, не смущай душу.
Рассвет только угадывался, и до смены оставалось дождаться вторых петухов, когда на восточной окраине станицы показалась пароконная арба. Егорий обратил внимание на то, что ее возница свернул с дороги и поехал к балке напрямую, по росному полю. Он окликнул его. Арба остановилась.
— Дядя Егорий, а пошто вы остановили?
— Так ведь он не прячется. Из станицы выехал по дороге, а там есть пост. А ежели мы пропустим без внимания, опять же взыщут.
Они подошли к арбе. Возницей оказался старый черкес. Вылинявший бешмет и поношенная черкеска с деревянными газырями говорили о том, что это бедный азат.
— Бывай здоров, аксакал, куда держишь путь?
Черкес пробормотал что-то по-своему и подал солдату пропуск, в котором было сказано, что ему разрешается проезд в Эрсакон. Пропуск подписан капитаном Горбеем.
— Ну, езжай, аксакал.
Возница не заставил себя ждать. Он хлопнул вожжами по спинам лошадей и, быстро поднявшись на холм, скрылся за его гребнем.