Размышления мои прервал крик Хобыча, донесшийся с улицы:
— Михалыч, ты что там, уснул что ли?!
— Сейчас-сейчас! — заорал я в ответ, пробираясь к слуховому окну.
В дальнем углу заметил я старую железную кровать с четырьмя круглыми набалдашниками на спинках. Признаться, я даже удивился: как это Шурик в прошлый раз сумел в темноте Иринку отыскать? А может, он только бахвалился, что добрался до нее, а в действительности, побродив немного в потемках, сам с лестницы и сковырнулся?!
Ну да что-то я опять отвлекся.
В общем, выбрался я к слуховому окну, открыл ставни и вылез на крышу. И первое, что я увидел, так это главную, а впрочем, и единственную улицу: она тянулась от шоссе через всю деревню, а потом за мостиком через реку превращалась в тропинку, протоптанную через Воровской лес. И ведь всего несколько часов назад мы шли всей гурьбой по этой улице от автобусной остановки, даже не подозревая, в какую историю вляпаемся.
Кстати сказать, мы как с автобуса сошли и едва сделали несколько шагов, как по тщательно скрываемой, но заметной суете, стало ясно, что весть о нашем приезде достигла деревни раньше нас самих. Рыжий Виктор, проверив предварительно на месте ли ружье, поспешил загнать во двор недогулявшую скотину. Кузьмич кинулся заливать бензин в «Запорожец», предчувствуя, что представится повод сгонять в город за водкой. Николай Василич, гладко выбритый, в чистой темно-синей рубашке, встал у калитки, приосанился и со степенным видом поглядывал в нашу сторону, выжидая, вспомним мы его или нет? А с террасы дома за нами наблюдала супружница его Галина Федоровна и, судя по тому, как мелко подрагивала придерживаемая ее рукой кружевная занавеска, женщина следила за нами с явным неодобрением.
— Здорово, Василич! — крикнул Хобыч.
— Николай Василич! Низкий поклон тебе и горячий привет от всей нашей компании! — со всей галантностью, на которую был способен, произнес Аркаша.
— Николай Василич! Дорогой! Пойдем с нами, мы тебе электропилу «Аллигатор» в подарок привезли! — выкрикнул Шурик, который всю дорогу из города уговаривал Хобыча вернуться на вокзал, чтоб кое-кому набить морду, и оставленный без внимания со своими обидами, теперь спешил хотя бы от тяжелого груза избавиться.
— Здорово, мужики, здорово! — откликнулся Василия и бросился к нам навстречу.
Счастливый оттого, что не пришлось в ущерб самолюбию напоминать о себе первым, он прямо-таки лоснился от удовольствия, как мартовский кот, которому выпало провести ночь с единственной на всю округу сиамской кошечкой. И гордость его была вполне понятна: он-то сомневался, вспомнят ли его? А выяснилось, что его и в Москве не забывали, чему «Аллигатор» был свидетельством.