Я влился в компанию новых друзей. Тусовки происходили на чердаке дома одного из них. Все курили, пели дворовые песни под гитару, играли в карты… Я тоже пытался начать курить, хотя процесс не вызывал у меня удовольствия. По выходным стали выпивать. Несколько раз я заявлялся домой «под градусом», но мама ничего не замечала.
В школе я стал дружить с одноклассником Сашей. Мы сошлись с ним на музыкальной почве – как выяснилось, он давно слушал Гр.Об. Я переписал у него другие альбомы. И тогда я услышал другого Летова, менее агрессивного, более мелодичного и философского. Альбом «Сто лет одиночества» - пожалуй, лучшее, что было сделано в Российском андеграунде... Новоиспечённые друзья, однако, не разделяли моё увлечение Летовым; их гораздо больше вдохновляли песни а-ля «Зачем ты это сделала, надела платье белое»».
Девятый класс прошёл под знаком «Вечерние тусовки и пьянки по субботам». Школа отошла на задний план. В один день я как обычно проснулся, вышел из дома, и понял, что не хочу идти на уроки. Не желаю видеть одноклассников, непонимающих Yello и Летова, но на ура воспринимающих «Руки вверх»; слушать учителя по алгебре, достающего с уравнениями, тяжко вздыхающего по поводу того, что «Ответ неправильный. Перед единичкой в третьей строке решения ошибка в знаке, отсюда всё решение неверное. Что за ученик? Не может решить правильно уравнение!», и которой хочется сказать в ответ «Вот сыграйте мне на гитаре простейшую гармонию с мелодией песни The Cure “Love song”. Не можете?! Что за учителя? Элементарные партии не могут сыграть!». Ноги понесли меня в сторону остановки, я сел в автобус, прокатился по городу и вернулся обратно домой, прикинув, что мама должна была уже уйти на работу. Слушал музыку, играл на гитаре, смотрел mtv (теперь и у нас его крутили 24 часа в сутки).
На следующий день сделал то же самое… и так всю неделю. Потом всё же пришёл в школу, и сказал, что болел, а справку потерял.
Всё лето я протусовался со своим троюродным братом Мишей. Мы продолжали играть на гитарах и записываться на магнитофон. Исполняли по-прежнему кавер версии, но постепенно стали выдумывать своё. Звучали записи смешно и абсурдно. Стали думать, как назвать группу. Обозвали по первому слову, пришедшему в голову - “Voimix”. Так назывался финский маргарин, который мама покупала вместо сливочного масла, т.к voimix был дешевле.
В этот период мы стали регулярно ходить в магазин «Авалон», торгующий фирменными компакт дисками. Познакомились с владельцем, продавцами и частью знакомых увлекающихся хорошей музыкой. Все они были взрослыми людьми, в возрасте от 25 до 45 лет. Миша записывал через них недостающие альбомы The Cure, а затем открыл для себя Nick Cave, The Smiths, Morrissey, Siouxsie & the banshees… Я в свою очередь достал наконец-то три альбома джазового пианиста Herbie Hancock, с записями которого хотел ознакомиться уже давно, но в нашем городе о нём никто не слышал.