Роль «дедушек» исполняли два типичных гопника. С резкими, нервными замашками, деревенским говорком, бедным запасом лексики и мозгов, они, тем не менее, своим поведением внушили остальным, что их следует бояться и уважать. И все, как по команде, боялись. Самое смешное, что каждый в отдельности понимал всю ничтожность дедков, но все вместе принимали систему. Более того, уже само сборище солдат, поддавшись армейской дрессировке, безропотно приняли правила игры, и некоторые представители уже сами подавляли тех, кто выступал против такого расклада.
В отделении госпиталя был журнал с интригующим названием «трудотерапия». В нём вёлся учёт работ, распределяемых между срочниками. Я попал в наряд по столовой. Это было очень удобно, потому как меня не привлекали на остальные работы, такие как мытьё полов, покраски… Тем более, что и напарник достался адекватный. Я даже стал испытывать ощущение внутренней раскрепощённости, забывая, где нахожусь.
После завтрака, когда со Стёпой (моим напарником) мыли посуду, я занимался вокальными упражнениями – пел песни, чем развлекал и поднимал настроение себе и ему. Но наш восторг не разделил однажды быдло-лейтенантик, завтракающий с похмелья. Он ворвался к нам, с залитыми от гнева кровью глазами, в момент, когда я исполнял “Lady Stardust” Дэвида Боуи.
- Дайте пожрать спокойно! – отреагировал он на песни в моём исполнении, да и будь там хоть сам Боуи, он бы возмущался точно также.
Через неделю поступил в отделение ещё один дедок. Он явился на завтрак позже всех. Противная рожа его, жующая завтрак, демонстрировала свою псевдоважность. Он поманил меня пальцем, и шепотом произнёс:
- На ужин родишь мне три рыбы!
- Там всем ровно по одной.
- А меня не ебёт!
- «Меня тем более», - подумал я, но ничего не ответил, чтобы не провоцировать олуха.
Потом ко мне внезапно приехал ex-одноклассник Миша с приятелем из компании.
- Да уж, - сказал он, - весело тут у вас! А вот у нас зато всё чудесно! Вчера гуляли, тёлок снимали…
Затем приехала мама. Убеждала меня, что армия – это очень даже неплохо и хорошо. Дескать, отслужил, и в сторону. А друзья закончат университет, и всё равно уйдут служить.
Спустя несколько дней меня снова вызвали. Сообщили, что кто-то пришёл ко мне. Я вышел, и увидел того дядю Лёню, который подарил мне синюю машинку, когда мне было пять лет.
- Здравствуй, Алёшка, - просто произнёс он, - Я твой папа.
Он привёз мне пакет с продуктами. Мы сидели и разговаривали. Он рассказал, как шёл по улице и увидел гитариста, играющего испанскую музыку. Как он остановился, слушал, и положил ему в чемодан деньги. Отец так же увлекался музыкой, но и ему, так же как и мне, родители мешали, препятствовали и ограничивали его в этом увлечении и развитии. Хотя музыкальный дар генетически я унаследовал от него… Но так же, в силу различных причин, в том числе и собственной нерешимости послать всё и всех подальше, и заняться исключительно и только музыкой, вопреки здравому смыслу, и тому факту, что 95 % населения она не нужна, долгое время занимался не тем, на что был способен, а делал то, что «надо»…