Спорить со мной бывает бесполезно, но сын гор решил показать свой характер. Он вытащил меня из машины и понес в домик, где меня ждал еще один сюрприз.
В домике я обнаружила склад альпинистского снаряжения и продовольствия.
В образцовом порядке на стеллажах были разложены новенькие палатки, спальные мешки, ледорубы, горелки, буры, карабины, шнуры, каски, кошки, крючки и прочие альпинистские радости разных форм и размеров. На всем, точно издеваясь, красовалась аббревиатура МЧС.
Отдельно лежали упаковки с аптечными принадлежностями и банки с тушенкой, рыбой и еще какой-то снедью.
«Степаныч, так вот какую гуманитарную помощь ты оказывал этим отморозкам?» – мысленно охнув, обратилась я к убиенному.
Глядя на все это, я еще раз убедилась, что никакая сила не заставит меня подняться выше чем на пятый этаж многоквартирного дома. Даже когда я нашла итальянцу пентхаус, то отправила его туда одного, а сама ждала во дворе дома. В горах мне делать нечего, это не моя стихия. И без того правительство вынуждено выбрасывать миллионы на ветер: вечно этих альпинистов несет, влечет и тянет, а потом вертолеты снимают их откуда-нибудь сверху. Это еще хорошо, если погода позволяет, а если нет?
«Егоров, все, больше не могу, найди меня», – в отчаянии думала я, размазывая по щекам слезы.
Шалва между тем развел костер в мангале и принялся грузить в наш уазик снаряжение.
Винодел подбрасывал в костер дрова, носил вещи в машину и в самом благоприятном расположении духа очень музыкально напевал что-то себе под нос. Все так же напевая, он принес шампуры и стал жарить шашлык. Аппетитно запахло мясом, я вытерла слезы и вышла из домика.
– Кето, любимый, скоро будем кушать, – бодро сообщил мой похититель и наклонился надо мной с намерением поцеловать, но я отскочила.
– Я не рассчитывала на такое экстремальное путешествие, мне твой план не нравится! Я никуда с тобой не хочу, я хочу к Егорову! – зло выкрикнула я.
– Вах, – Шалва всплеснул руками, – зачем тебе этот мент? Забудь его, Кето. Тебе будет хорошо со мной, увидишь.
– Уже вижу. Все лучше и лучше с каждым днем становится.
Шалва ухаживал за мной, а я жевала мясо, не чувствуя вкуса, и отрешенно рассматривала контур какого-то пика на горизонте, силясь представить себя наверху. Воображение подсунуло жуткую картинку: опутанная страховочными тросами, в каске, с ледорубом в руках, я из последних сил цепляюсь за скальный выступ, сознавая, что жить мне осталось несколько минут.
Ладони у меня тут же вспотели, сердце заколотилось у самого горла, слезы опять полились из глаз, и я зашмыгала носом. Шалва Гургенович закудахтал: