Серена подумала, что, возможно, Джон прав. Может быть, сам того не понимая, Ник действительно обратился именно к ней, потому что знал, что ей можно доверять, чувствовал, что она никогда не предаст его? А если это так, то она должна оставаться такой, какая она есть, и не пытаться под кого-то подстраиваться.
— Но ведь, — в задумчивости рассуждала она вслух, — нельзя оставаться всегда одинаковой.
— Конечно же нет, — тут же согласился Джон.
— Да, я тебя поняла… — Она серьезно задумалась. — Но это верно и по отношению к Нику. Он тоже должен оставаться собой, я не имею права требовать, чтобы он менялся в угоду моим капризам.
— Эй, что вы тут такое обсуждаете? Международные дела? — неожиданно окликнул их Ник.
Как обычно, с ним пришла куча людей, которые, то ли привязались к нему по дороге, то ли собирались идти с ним куда-то — но, во всяком случае, Серена уже привыкла, что лучше всегда держать наготове кофейник с горячим кофе и иметь в холодильнике запас провизии, чтобы наскоро сделать бутерброды.
— Привет, Ник — весело отозвался Джон. — Нет, мы говорили о Шекспире, а именно о «Гамлете».
Угол рта у Ника вдруг задергался. Он увидел их издали и некоторое время молча смотрел, как его жена и лучший друг поглощены каким-то серьезным и увлекательным разговором.
— Какие они серьезные, но как увлечены друг другом, — небрежно сказал он. — Серена, прелесть моя, как у нас насчет кофе?
— Насчет кофе у нас все отлично. — К удивлению Серены, оказалось совсем не сложно подхватить его легкий тон. Она вскочила со своего места и побежала на кухню. Подходя к двери, она обернулась и крикнула: — Если кто-нибудь умеет делать омлет, в холодильнике полно яиц!
Гости нашли это предложение заманчивым, и сразу несколько человек пошли на кухню.
В галерее, где обычно выставлял свои работы Джон, должна была пройти выставка двух художников — самого Джона и еще одного пейзажиста. Как и предсказывал Ник, портрет Серены произвел фурор. Если бы не звезда из красной бумаги в углу картины, нашлось бы много охотников купить ее.
Однако это совсем не расстроило Джона. После выставки он получил один заказ, и еще один намечался. Вдобавок он продал на выставке пять других своих картин.
Серена очень радовалась такому успеху своего друга, так же как и Ник, — отчасти, потому, что оказался прав насчет портрета.
— Это успех вполне заслуженный. Если он не станет по-настоящему знаменитым в ближайшие пять лет, я готов съесть свою шляпу, — сказал Ник Серене, когда они выходили с выставки.
Серена радостно кивнула в ответ, а Ник продолжал все с тем же энтузиазмом: