Взгляд его блуждал, голос звучал все тише, он еще несколько раз машинально повторил «над моими историями», словно колокол, продолжающий гудеть после последнего удара. Я счел излишним опровергать высказанное им предположение. Старый козел надеялся переложить на меня часть своей меланхолии, но я считал его несчастья вполне заслуженными. И в душе моей незаметно рождалось презрение к этому человеку, который сначала пытался раздавить женщину, а затем позволил ей победить себя. Однако как поверить, что Ребекка способна на такое преступление? Что, если Франц солгал с единственной целью очернить свою жену, что, если с ним просто произошел несчастный случай? Я уже хотел оставить калеку, погруженного в безмерное сострадание к самому себе, когда тот спросил:
— Вы не боитесь расстроить Беатрису, затеяв флирт с моей Ребеккой?
Это заботливое участие удивило меня.
Я небрежно ответил:
— А вам что с того?
Он смотрел на меня. Схватил кассетный транзистор и стал нервно перебирать кнопки.
— Не знаю… Она же красивая, ваша Беатриса?
— Когда видишь ее в первый раз, так и есть.
— Конечно, она не кинозвезда с обложки журнала…
— Это вы сказали!
— Но ведь между вами царит полное согласие?
— У нас есть общие привычки, вот главное в нашем союзе.
— Уверен, что вы преувеличиваете: иначе, к чему вам это путешествие?
— Из потребности преодолеть рутину, чтобы затем еще больше укрепить ее, да и вообще это было опрометчивое решение.
— Четырежды, — сказал паралитик.
— Что значит четырежды?
— Вы четырежды отреклись от Беатрисы.
Подобный евангелический словарь привел меня в крайнее раздражение.
— Ни от кого я не отрекался. Что-ни-будь еще хотите сказать?
Франц отложил свой транзистор.
— Забудьте мои слова. До свиданья, Дидье, увидимся на празднике.
Мы покинули Афины, но я даже не заметил этого. Я вышел подышать на носовую часть корабля и вновь услышал ропот измученных волн, которые покрылись барашками, словно боги вытряхнули в море перья из своих матрасов. Близился шторм, и усиливающийся ветер топорщил водную гладь, хватая ее за бока. Стена холодного воздуха двинулась по верхней палубе, и внезапно поднялся шквал, выбрасывающий свои крюки направо и налево. Задохнувшись от этих порывов, я быстро вбежал в защищенные помещения. Но я совсем не торопился в свою каюту, где должна была ждать меня Беатриса со слезящимися глазами, с распухшим от постоянного сморканья носом. Как бы вынести ее за скобки ровно на то время, чтобы мне утолить страсть к этой незнакомке? Надо быть твердым, да, не уступать, быть твердым и куртуазным. Сказать ей: Ребекка меня интересует, но тебя это не касается. В конце концов, мы уже не в девятнадцатом веке, черт подери, будем же современной парой, подчинимся свободно своим желаниям. И если тебе самой понравится какой-нибудь мужчина, не стесняйся, я сумею проявить снисходительность: Радж Тивари, к примеру, не лишен чувства юмора; у Марчелло за плечами интересный опыт. Или ты предпочитаешь кого-то из экипажа судна? Ну же, смелее!