ТРЕТИЙ ДЕНЬ
Рандеву неверных.
Соединившись, влюбленные
рассыпаются в прах
На следующий день, когда я открыл глаза, Беатриса уже ушла. По иллюминатору хлестал резкий дождь, туманивший зрение в этой тюрьме с тысячью водяных решеток. При воспоминании о прошедшем вечере меня вновь охватил гнев. Чувства мои к Францу, до сих пор составлявшие сплав любопытства и отвращения, сегодня утром переросли в злобу. Его мерзкие откровения, издевательства его жены стали невыносимы. Я уже не хотел их дружбы, не собирался больше ни видеть, ни слышать их. В крайнем случае запрусь в каюте, лишь бы избежать их насмешек. Об этом решении мне следовало уведомить Беатрису.
Я обнаружил ее в безлюдной столовой, напротив Марчелло. Удивленный и довольный тем, что она сидит за одним столиком с человеком, которого резко критиковала накануне, я решил из вежливости немного выждать, а уж затем познакомить ее с моими планами. Шепнув ей на ухо, что больше не сержусь из-за инцидента с кошкой, я вступил в разговор, который шел попеременно на итальянском и французском. Тема была самая увлекательная — Восток. Именно с Марчелло я жаждал поделиться мыслями, выходившими далеко за пределы обычного набора банальностей. Хотя мы обменялись всего парой слов, он произвел на меня сильное впечатление, ему удалось довести до конца опыт, к которому я только начал приобщаться, в его присутствии я сгорал от любопытства, томился невысказанными вопросами. Кроме того, у него был дар внушать энтузиазм, заразивший и меня. Помню, он рассказывал о пути в Индию, когда Беатриса пожаловалась, что ей холодно. Я заботливо вызвался сходить за ее пуловером в каюту. Возвращаясь, я на минуту задержался в холле перед навигационной картой Средиземного моря, как вдруг рядом со мной кто-то громко кашлянул. Я вздрогнул. Это была Ребекка, очень бледная, с нечесаными волосами.
— Дидье, я… я прошу вас не думать обо мне дурно.
Она произнесла эту фразу умоляющим тоном и взяла меня за руку, лицо у нее было растерянное. Сначала я подумал, что это очередной фарс, и решил немедленно распрощаться с ней.
— Я не хотела вчера издеваться над вами. Я смеялась, потому что нервничала. Не верьте тем ужасам, что рассказывает обо мне Франц. Он болен, вот и сочиняет басни, ему хочется, чтобы все признали его превосходство.
Она попыталась улыбнуться, но дрожь превратила эту улыбку в сдавленное рыдание. Я был раздражен, мне никак не удавалось сложить вместе образы, в которых эта девушка являлась передо мной, настолько они не вязались друг с другом.
— Мне нужно с вами повидаться, я дорожу вашим уважением.