Быть епископом, первым епископом Афин, было делом очень почетным. Должно быть, его уважали теологи и у него было много друзей. Возможно, многие поколения его предков занимались теологией, и он привык изъясняться таким образом. Несмотря на свое просветление, он не отказался от старых шаблонов или сознательно не счел нужным от них отказываться.
Говорят, что лишь друг может стать врагом. Родственник будет вашим врагом с самого начала!
Вероятно, его окружало множество врагов из числа родственников и друзей. И чтобы им угодить, он прибегает к этому крайне мучительному способу изъясняться. Немного терпения. Он говорит:
Мы страстно желаем пребывать в этой прозрачной тьме…
До него еще никто — особенно в христианской традиции — не говорил о темноте бога. Всегда считали, что бог — это свет. Он первым среди христиан предложил новый взгляд на бога: бог — как прозрачная тьма. Это было опасно, поскольку бога всегда мыслили чистым светом. Мрак, тьма — это от дьявола, поэтому его всегда изображали черным. А бог — это просто чистый свет, чистый и прозрачный, ничего больше. Дионисий говорит:
Мы страстно желаем пребывать в этой прозрачной тьме…
Я тоже чувствую, что он сделал правильный выбор. Свет — явление преходящее, а тьма вечна — так же вечна, как и сам бог. Свет разделяет. Сейчас светло, и я вижу вас всех как разных людей. Если же вдруг воцарится тьма, все вы исчезнете во мраке — все различия исчезнут, не будет ни богатых, ни бедных. Не будет ни молодых, ни старых. Не будет ни мужчин, ни женщин. Даже если здесь сидит мертвец, вы не сможете понять, кто мертв, а кто жив, кто саньясин, а кто не саньясин. Начнут растворяться все различия: все различия будут’ поглощены мраком, вас окружит тьма. Свет не способен на такое чудо, и в этом смысле бог ближе к тьме, чем к свету.
И только чтобы угодить христианским теологам Дионисий называет тьму прозрачной, и они не слишком обижаются: ведь прозрачная тьма — это тьма, наполненная светом. Если бы Дионисий был свободен в выборе, он бы просто сказал — тьма, темнота в чистом виде, неразбавленная темнота. Зачем смешивать ее со светом?
Подобное можно встретить и у Лао-Цзы, который всегда говорил только то, что хотел: «Как будто все имеют ясный ум; и всем всегда все ясно и легко. И бестолковый я один — не вижу никаких различий. Мне непонятно одному, лишь я один все вижу смутно: все тает и плывет, вливается друг в друга. И что-либо сказать я не могу, и не могу ответить, что есть что». Он не боится называть себя бестолковым, не видя в этом никакой проблемы.