Но сейчас Мария испытывала непривычное чувство. Используя предыдущее сравнение — как тот же мастер спорта, но не в тёмном московском переулке, а очутившись «во плоти» внутри какой-нибудь страшненькой компьютерной игры, вроде «Silent hill».
Отчего так — она не понимала. Неужели кроме тех полей, которые использовали специалисты «Гренвилла» и которые сейчас явно отключены, здесь присутствует что-то ещё?
Но эти мысли и эмоции действовать Варламовой не мешали. С выставленным вперёд автоматом она быстро шла, почти бежала, по коридорам и переходам крейсера, подчиняясь указаниям запыхавшегося Майкельсона. С тихим инженером тоже что-то происходило. Он чувствовал прилив незнакомых и непривычных сил — обстоятельства, в которых он оказался, не пугали, а взбадривали его. Возможно, сказывалась близость прекрасной Мэри. Всего в трёх шагах перед собой он видел её упругую, как тело пантеры, фигуру, чувствовал запах и, кажется, даже слышал шелест её соломенных волос с платиновым отливом. В этом мире отчего-то были не в ходу анекдоты «про блондинок», поэтому никаких посторонних ассоциаций у Тома не возникало. Он просто обожал её и восхищался ею, с каждой минутой всё сильнее. Как стремительно и бесшумно ступают по решётчатому настилу её длинные и сильные ноги, как непринуждённо она держит свой автомат, а её улыбка!
Варламова действительно поминутно оборачивалась, чтобы убедиться, что её спутник-пленник следует за ней и ещё не опомнился достаточно, чтобы воткнуть ей нож между лопаток (если где-то припрятал) или просто опустить на затылок угол своего дурацкого ящика. При этом она улыбалась совершенно машинально, мол, всё у нас пока идёт хорошо, и совершенно не оценивала, как эту «мимическую фигуру» воспринимает с неба свалившийся паладин.
Вообще-то крейсер типа «Гренвилла» — не такое уж большое судно: около двухсот метров в длину, двадцать пять в ширину и с высотой борта в миделе пятнадцать метров. Всего три пятиэтажки состыкованные, проще говоря. Вся сложность восприятия и ориентировки для постороннего человека заключалась в том, что весь свободный объём корпуса делился на 23 автономных водонепроницаемых отсека, каждый из которых разделялся продольными и поперечными переборками, палубами и платформами на несколько сотен более мелких, вдобавок до предела загромождённых средствами жизне— и боеобеспечения. В абсолютно избыточном на взгляд сухопутного человека количестве.
К этому добавить семь ярусов надстроек, тоже не пустых внутри, четыре (на «Гренвилле» — две башни) главного калибра со всеми подбашенными отделениями, погребами, перегрузочными площадками, два десятка зенитных и противоминных башен и полубашен, и получится… Получится обычный военный корабль, на котором живут и служат около тысячи человек, начинающих прилично ориентироваться в этом «лабиринте Минотавра» примерно через год службы, да и то не все и не всегда.