Франческа осваивала искусство пользоваться огромным серебряным самоваром, занимавшим традиционное почетное место в столовой на круглом, покрытом кружевной скатертью столике, и постепенно знакомилась с толпой слуг, встретивших ее со смешанным чувством неприкрытого обожания и бьющего через край любопытства. Она неожиданно обнаружила, что оказалась фактически окруженной… она никак не могла подобрать нужного слова, нет, не штатом — здесь не было никакой субординации, — и не случайным обслуживающим персоналом и уж подавно не прислугой, которую можно прогнать. Скорее всего, судьба забросила ее в особое племя, где о каждом следовало помнить и заботиться как о родственнике.
Благодаря замужеству она окунулась в совершенно незнакомый уклад жизни, той жизни, в которой была Маша, самовластно и споро выдвигавшая, как будто это было само собой разумеющимся, ящики комода с бельем хозяйки, чтобы с величайшей тщательностью сложить каждую вещь; Маша, которая вешала ее купальные халаты на плечики, завязав на них пояса и застегнув на все пуговицы так, что, когда понадобится, их невозможно было быстро надеть; Маша, которая в соответствии с собственным представлением о том, как следует хранить шарфы, шали и платки, сортировала их по цветам, а не по размерам и назначению, так что старый любимый шарф имел обыкновение теряться среди множества других; Маша, заходившая в ванную комнату, когда госпожа принимала ванну, с нагретым и уже развернутым полотенцем, чтобы принять ее из воды и обернуть теплой тканью.
Уже через несколько недель Франческа почувствовала, что ей невероятно комфортно жить под присмотром Маши, и позволяла ей расчесывать себе волосы и даже помогать надевать белье, убежденная заверениями Маши, что княгиня Татьяна, мать Стаха, дозволяла ей делать это, когда под рукой по той или иной причине не оказывалось горничных.
— Правда, Маша? — с ленивым интересом вопрошала Франческа и, расслабившись, позволяла осторожно расчесывать себе волосы, одновременно представляя себя со стороны, раскинувшуюся в бархатном халате на груде подушек в кружевных наволочках, пока преданная прислуга ухаживает за ее волосами. Ей стоило лишь заикнуться о любом предмете роскоши, и его немедленно приобретали, или достаточно было лишь указать на любое украшение, чтобы оно отныне принадлежало ей, как в случае с товарами от того человека, Картье, что приезжал к князю Валенскому предложить драгоценности для его жены. Да, думала Франческа, теперь я и хожу как княгиня, даже не задаваясь вопросом, что это значит.