— Ты подождешь меня? — шепчет и дует на покрасневшую кожу, на которой остался отпечаток звеньев цепи.
— Всегда. Кайя… не позволяй ему портить себе настроение.
Он попробует.
— Ваша Светлость, — Кормака не хватает дойти до двери. Он зол и не пытается скрыть злости — бурый цвет и запах спекшейся крови. Бойня. — Вы ведете себя неподобающим образом. Вы показываете всем, насколько зависите от этой…
— От моей жены.
Тон его осаживает.
А может следовало бы дать высказаться? И потом отправить к границе инспектировать очередной гарнизон…
— От женщины, — поправляется Кормак. — Сейчас вы как никогда напомнили мне вашего отца.
Неудачное сравнение. Кайя никогда не хотел быть на него похожим.
— Только он был умнее. Он умел отделять личные интересы от государственных.
О да, Кайя на собственной шкуре ощущал это разделение. И неужели Кормак ничего не понимал? Или предпочитал не видеть, как поступают многие люди? Закрыть глаза, отвернуться вовремя и вычеркнуть неприятный инцидент, свидетелем которому получилось стать, из памяти. Что может быть проще?
— Вы же выставляете себя на посмешище, во всем потакая особе, которая…
— Я читал ваши письма.
— И не поверили?
— Именно.
— Я служил вам верой и правдой…
— Вы служили себе, Дункан. Интересы вашей семьи всегда стояли на первом месте. И когда они расходились с интересами Протектората, вы предпочитали забывать о последних. Вы не занимались откровенным воровством, скорее уж с выгодой использовали собственное положение. И беспокоитесь сейчас вы не обо мне или Протекторате, но о собственной власти, которой, как вам кажется, стало у вас меньше.
Запах бойни стал крепче, отчетливей и тошнотворней. Кайя отстранился, желая поскорей избавиться от этого человека.
Желательно раз и навсегда.
— Надеюсь, вы подадите в отставку. По состоянию здоровья.
— Этого не будет, Кайя.
Следовало ожидать. Но Кормак слишком самоуверен. Что он знает? Он был близок с отцом. И по-своему добр с Кайя, но Кайя отдал долг доброты сполна.
— Вы можете отправить меня в отставку. По закону. Если имеете твердые на то основания и неопровержимые доказательства моей вины.
Сходила замуж… ничего такого.
Утренние размышления.
Тисса проснулась рано, но лежала, притворяясь спящей, потому что не представляла, как должна вести себя приличная девушка в подобной ситуации. Впрочем, вряд ли девушка, очутившаяся в чужой постели и, более того, странным образом не испытывавшая стыда по этому поводу, могла и дальше считать себя приличной.
Следовало бы смириться уже.
Пучина порока разверзлась до свадьбы и — о ужас — выглядела не столь страшной, как ее описывали, а в чем-то даже интересной. Хотя, наверное, Тисса еще не всецело осознала глубину своего падения.