Ледяные статуи. Замороженные цветы. Клетки. Птицы. Зеркала и свечи.
Наша Светлость старались, но подозревают, что старания эти пропадут втуне. Куно просит не волноваться. А у меня не выходит.
Я не могу не думать о том, что скажут.
О леди Флоссэн, чье искреннейшее желание помочь оказалось неверно понято Нашей жестокосердной Светлостью.
Обо мне — особе, с напрочь отсутствующим чувством вкуса.
О Кайя, который потерял разум и потакает любым моим прихотям…
О бедных девочках, чьи хрустальные надежды на бал в цветах разбиты, а мечты опорочены…
В общем, много о чем. До сегодняшнего дня я была слишком занята, чтобы отвлекаться на досужие разговоры, ведь помимо бала имелись лечебница и благотворительный комитет, который все-таки начал работать. И благодарить за это следовало Куно, нашедшего нескольких, по его выражению, в достаточной степени порядочных людей, чтобы за ними не требовалось постоянного надзора.
Банкиры съезжали.
Доктора упрямились, не желая принимать участие в мероприятии, которое не считали таким уж необходимым. Докторов мало. Больных много. И нет нужды искать новых, уж тем паче отвлекаться на работу в лечебнице… а я не находила аргументов, достаточно веских, чтобы убедить.
Куно подсказал выход: мы можем взять подмастерьев, особенно тех, которые пребывают в этом звании лет пять-десять. И докторов оступившихся, попавших по воле судьбы в долговое рабство. Их немного, но это лучше, чем ничего. Для начала, во всяком случае, хватит.
А дальше Наша Светлость что-нибудь придумают.
У нее замечательно выходит придумывать.
На самом деле, если я так думаю, то у меня в принципе появилось время думать, что само по себе замечательно. Первый спокойный вечер… даже фрейлины собрались. С ними тоже что-то надо делать. Зачем мне этот высокородный цветник, от которого никакой пользы, но только ощущение вечного подглядывания? Подозреваю, многие сплетни рождаются с легкой руки моих придворных дам.
И сейчас сидят, шепчутся… Тисса, как обычно, отдельно ото всех, и только Майло вертится рядом с нею, делает вид, что распутывает нитки, но, по-моему, от его услуг больше вреда, чем пользы. И Тисса нарочито хмурится, но поймав притворно-виноватый взгляд нашего пажа, не выдерживает.
У нее хорошая улыбка. Открытая.
И кажется, у них с Урфином все налаживается, потому что девочка стала много спокойней.
— Если будешь стоять у окна, тебя продует, — Ингрид подошла сзади, она ступала по-кошачьему тихо, крадучись, и порой эта ее манера заставляла меня вздрагивать. Но вряд ли Ингрид и вправду хотела меня напугать. Скорее уж привычка — вторая натура.