И отдал Гавина в оруженосцы Их Сиятельству. Тан не обижает Гавина. Если бы обижал, Гавин не стал бы так его хвалить. И говорил бы совсем иначе.
— Почему ты мне раньше не сказал? Про… Монфора.
Наверное, потому что у Гавина были сестры, и он их любит также, как Тисса любит Долэг.
— Ты бы мне не поверила.
Пожалуй, что так. И Тиссе стыдно. Ну почему она такая наивная?
— Не расстраивайся, — Гавин раскрыл страницу со странствующим паладином. — Я тоже сначала не верил, что Гийом такой. Думал, что пугают на новенького… а они всерьез.
Зверь был нарисован с удивительной точностью. Он был именно таким, каким его Тисса запомнила. Огромным, ужасающим мощью и в то же время беззащитным. Тогда паладин смотрел на Тиссу, а она — на него, умоляя не трогать ее. Как будто бы зверю была интересна бестолковая девчонка.
Следующее здание было куда менее роскошным, без колонн, быков и даже лестницы. Сложенное из красного кирпича, оно выделялось ярким пятном на фоне окружавших его бело-желтых строений. Двускатная крыша со шпилем. Тяжелый флюгер, уверенно развернувшийся к морю, и флагшток с золотым полотнищем.
— Посольский ряд, — сказал дядюшка Магнус и сморщился. — Был когда-то. Когда мой братец еще не разогнал послов… хорошее было место.
Он затряс головой, точно пытаясь избавиться от чего-то, мне не видимого.
— Не помню! — рявкнул и ударил клюкой по камню. — Когда — не помню…
— Здесь тоже будет лечебница? — я взяла дядюшку за руку, честно говоря, испугалась, что ему станет дурно.
— Что? Лечебница? Хорошее дело… да, лечебница. Как это я запамятовал?
Вот что мне не понравилось, так это пристальный взгляд Сержанта. Какой-то настороженный, если не сказать — взведенный.
Снова секреты?
— Три этажа… и подвалы хорошие. Есть у меня человечек, которого сильно совесть мучает. Поспособствует он хорошему делу.
Магнус потер руки и огладил бородку, возвращаясь в купеческое обличье.
— Видишь, ласточка моя, и вор может быть полезен… если найти подход к человеку.
Надеюсь, мне не придется использовать дядюшкины методы.
— Тут раньше тополя росли… белые… — дядюшка все-таки обернулся. — И шелковица… вкусные ягоды были. Куда подевалась?
— Спилили, — нарушил молчание Сержант. — Вы спилили.
— Да? Не помню. Надо посадить… чтоб как раньше.
Мы свернули на улицу Бондарей, где воздух был сладким на вкус, а мед продавали в крохотных глиняных туесочках, предлагая пробовать — липовый, цветочный, горчишный и донниковый, черничный и валериановый, над покупкой которого Наша Светлость всерьез задумались: нервы от этой жизни скоро ни к черту станут. А нам уже совали на деревянных палочках ежевичный мед, прозрачный, как свежерасплавленный воск, и желтовато-мутный кенафовый, розоватый клеверный и почти красный — мятный.