При всём том древо оставалось несколько однобоким, и это раздражало. Подумав, Зоя пририсовала слева четыре недостающие, хотя и безымянные ветки потоньше. Но и в таком виде – она пересчитала родственные «колена» – оно явно не тянуло не то что на пятёрку, а даже, кажется, и на четвёрку. «А может, нарочно пугают? – понадеялась она. – Типа как мы – выучить к следующему уроку наизусть двумя руками?»
С другой стороны, для полноты картины полагалось бы как-нибудь встроить сюда и кузину Люси, и Сергея, троюродного брата, и папиного брата дядю Игоря, и обязательно бабушку Анфису… Кстати вспомнились семейные драгоценности, и Зоя ещё раз подозрительно осмотрела каждую ветвь: уж не прячется ли, в самом деле, за какой-нибудь развилкой горшочек с кладом? Или же он, наоборот, закопан у корней дерева: такой тяжёленький, из красной глины? А внутри – золотые монеты! Интересно, что чувствует человек, держа в руках пригоршню старинных, слегка потускневших монет? Зоя, например, понятия бы не имела, что с ними делать. Нести в ломбард? В антикварную лавку? Или, скорей всего, в милицию? Уж в милиции-то, по крайней мере, всё сделают по закону, а причитающуюся Зое часть выдадут нормальными деньгами. А уж там…
А что же ТАМ?
О-о, ТАМ… Первым делом, конечно, сапоги и свитер Пашке. И сразу костюм-тройку к выпускному! Зоя сладко зажмурилась. Перед глазами поплыли: бархатные комнатные тапочки с нежной меховой опушкой; новенькие колготки в прозрачных упаковках – пускай даже обычные, телесного цвета, но не меньше десяти пар! или даже не меньше двадцати, на всю зиму! – а за ними тугие рулоны обоев в обе комнаты – насчёт расцветки посоветоваться с Ирусей; затем вожделенный мобильник для Пашки – купить ему какой-нибудь сумасшедше крутой, пускай пофорсит разок в жизни! Авось и мать тогда разживётся каким-нибудь плюсиком в анкете… Только вот хватит ли в таком случае ещё и на диван? Не беда, посплю и в лодке, тут же постановила Зоя.
И она ещё раз придирчиво осмотрела изображённое древо. Ветви его плавно перетекали друг в друга, и что-то, безусловно, струилось в них: родная кровь? гены? забытые семейные предания? Но никакое имя не подало ей тайного знака, не блеснуло в глаза лучистым бриллиантовым блеском. В памяти же мелькала всякая ерунда: например, хрустальная мамина ладья с кучей потускневших либо поломанных брошек, запутавшихся в бисерных нитях и связках бус искусственного жемчуга. «Драгоценности» сии многократно мамой перенизывались: то розоватые крупные бусины располагались вперемешку с крохотными жёлтыми бисеринками, то белые продолговатые чередовались с чёрными. И всё это стеклянно-пластмассовое великолепие было вдоволь ношено и маленькой Зоей, и её подружками, и даже любимыми куклами…