И даже две ближайшие бабушки, мамина мама Полина и папина – Галина, представлялись не вполне отчётливо. Зоя помнила, например, что бабушка Поля была тихая, такая бесшумная и незаметная, и самым ярким впечатлением о ней было – что в детстве Зое позволялось её причёсывать: белые ровные пряди волос длились-длились, да и завивались вдруг в конце в игривое колечко! И какое удовольствие было – уложить эти прядки ровным двухслойным вензелем, так чтобы колечко оказалось повыше, и закрепить всё сверху коричневым пластмассовым гребнем! В детстве Зоя не знала слова «благородная», а если бы знала, то именно так именовала бы бабушки-Полину причёску.
О бабушке Гале помнилось не больше: что обладала крепким характером и талантом вести хозяйство, а также – что до последних лет любила декламировать Пушкина: «Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч…» Но по какому случаю цитировала она классика – этого в памяти не сохранилось.
Поодаль от ствола и ветвей родословного древа, в отдельном кружочке, на всякий случай значились «Надюша и Любочка» – девочки-подростки, чья потёртая фотография в мамином альбоме, с роскошными бантами в не менее роскошных волосах, казалась Зое в детстве воплощением недосягаемой красоты.
Прояснить же, какое родственное отношение к ней имели прекрасные девицы, а заодно и уточнить кое-какие имена не удалось: мамин телефон не отвечал. Очевидно, мама повела старушку Муху, а заодно и дядю Гришу дышать свежим воздухом, либо же по телевизору пел Николай Басков.
В ожидании консультации Зоя попыталась выровнять ствол дерева и расположить ветки посимметричнее.
Вскоре древесные линии облагородились настолько, что она даже отстранила листок и немного полюбовалась им, а уж потом поприлежнее занялась ветвью «отец, Анатолий Васильевич». Однако здесь тупик поджидал её в самом начале: изо всей старшей мужниной родни она знала только свекровьину тётку по прозвищу Нюрка-казачка, которая ближайшей родственницей Анатолию не приходилась и, значит, помочь делу ничем особенно не могла.
Так что же – звонить Анатолию?
На этой мысли вдохновение внезапно покинуло Зою.
Конечно, они с бывшим супругом уже второй десяток лет общались как цивилизованные люди. И как нынешний Толик весьма отдалённо напоминал себя молодого, так и Зоин сегодняшний облик, по-видимому, не будоражил в нём ни горьких, ни тем более нежных воспоминаний.
Однако произнести вслух, пусть и по телефону, имена свёкра и свекрови неизвестно почему было страшно, словно то были колдовские заклинания, способные воскресить прошлые невзгоды. И удивительное дело: Зоя почему-то была уверена, что и Толик испытает то же самое. «Нет уж. Пускай Пашка сам и звонит, – постановила она. – А не захочет – не умрёт и без пятёрок! Тоже мне отличник…»