От неожиданности она даже не возмутилась – только в недоумении оглянулась на продавщицу. Та прикрикнула раздражённо: «Второй, говорю!» – и сама протянула руку. Наглец сынок нехотя, с брезгливо-высокомерным выражением протянул коробку… Зоя ощутила вдруг, что не очень-то ей и симпатична эта пара. Но всё же зажала сумку под мышкой и натянула второй ботинок, попутно отмечая: «А пряжка-то острая – точно будет брюки рвать, пока не отвалится…» И в тот самый момент, когда, застегнув молнию, уже выпрямлялась, – тут-то и почувствовала НЕЛАДНОЕ… А в следующую секунду с ужасом услышала свой собственный визгливый вскрик: «Кошелёк украли!»
Чьи-то спины в куртках удалялись – плечом к плечу, деловито, без суеты. Можно было ещё отчётливо разглядеть их, вплоть до швов на рукавах, можно было даже погнаться за ними – правда, ноги её внезапно ослабли – хотя, разумеется, ОНИ уже передали, кому следовало, по отработанной цепочке, клеёнчатый, в рыжих листьях кошелёк, который в один миг, безо всякого предупреждения, перестал быть скромным спутником её незадачливой жизни. Оставалось только бессловесно глядеть спинам вслед под оглушительный звон осколков разбитой мечты…
Сквозь этот душераздирающий звон пробивались и другие звуки: гомон, шарканье подошв, стук каблучков, голоса «Правда украли, что ли?!», «Из кармана, да?», «Ну кто ж в карман кошелёк кладёт?!» Продавщица смотрела с досадой, её сын – с презрительной жалостью… Зоя отвернулась и встретилась ещё с одним взглядом: глаза ласковые, карие. Эти глаза улыбались ей, а губы неспешно, нараспев говорили: «Зачем же в карман положила?» Женщина была цыганка. Зое вдруг стало душно, тяжело, невыносимо. Она отшатнулась от недоступного теперь прилавка и, кое-как пробравшись между машинами, выскочила на дорогу к трамвайным путям. По другую сторону шпал навязчиво лезли в глаза ярко-красные буквы на фиолетовом фоне: «Оптово-розничный рынок». Почему же, почему не отправилась она в ту сторону? Почему не купила сапожки у того парня, что сам застёгивал ей молнию? У девушки, что соглашалась уступить полтинник?! «А потому что спесь обуяла, – беспощадно ответила она сама себе. – Гордыня – вот как это называется… Купчиха – с тремя-то тыщами в кармане! Море по колено! Продлила удовольствие… А люди, может, здесь работают. У них это, может, способ жить – ловить зевак…»
Нужно было сесть в трамвай и объяснить кондуктору: так, мол, и так, с кем не бывает… Но вынести ещё одно «Да кто ж кошелёк в карман кладёт!» было Зое не под силу. Она постояла ещё немного у рекламного щита, ожидая неизвестно чего – уж не покаянного ли возвращения спин? – и в конце концов побрела в сторону дома наугад, ориентируясь по туманному светлому пятну, чуть угадывающемуся за облаками.