– Кушайте, кушайте! «Наелся как дурак на поминках» – это ж сама баба Анфиса говорила, – старательным хозяйским голосом угощала Надя, жена троюродного брата.
Зоя не помнила, чтобы баба Анфиса такое говорила. И ласковенький Надин голосок звучал как недоученный этюд. И вообще, не обязательно было сюда, в станицу, тащиться на «девять дней». Отговорилась бы, как кузина Люси: «Голова болит зверски, я сегодня нетранспортабельна», – и все дела! Помянули бы бабушку дома, и ничуть не хуже. Ну что они, рыбы не нажарили бы? Баба Анфиса бы не обиделась… Или, может, всё-таки обиделась?
– А надо бы встречаться почаще… Не по таким только случаям, – наставительно молвил Михаил, о котором Зоя никак не могла сообразить – какой-то-юродный дядя он ей или всё-таки брат? По годам он был старше её лет на семь, по внешнему виду – деревенский мужик в свитере с растянутым воротом, такой типичный герой передачи «Диалоги о рыбалке». Совершенно чужой человек. Взгляд колючий. Встреть она его в городе – в жизни бы не узнала. Да и понятно: в детстве он, как старший, держался особняком, на детвору поглядывал свысока. И теперь вот наставляет их с мамой, как жить.
– Родня должна родниться, – неспешно продолжал он. – Мало ли что в жизни бывает! Вдруг какой случай – куда бежать, а? К родному человеку!
И сурово оглядел сидящих за столом.
Зоя попыталась представить себе случай, при котором она бы побежала к Михаилу. Например, если её в чистом поле застанет гроза, а на краю поля – его дом. Тут уж не до выбора, у кого спасаться! Хотя куда охотней она бы, допустим, побежала к Ирусе…
– Так тебя ж не дозовёшься, Миша! – отозвалась мама. – Я на шестьдесят пять лет, помнишь, приглашала? И тебя и Серёжу с Надей.
– А я тогда в Тюмень вахтой летал. Не выбрался, – объяснил Миша. – Не обижайся, тёть-Люб!
– Ну а мы тоже никак: комнату пристраивали. Извиняйте! – оправдалась Надя, споро собирая тарелки из-под лапши. Всё у неё, как обычно, горело в руках: грязная посуда моментально исчезала, бутылки в нужный момент появлялись и открывались сами собой, и горки пирожков вырастали посередине стола. И пристраивалась комната, и пололся огород… Иногда Зое казалось, что всё это проворство – напоказ и в укор ей. Ещё с юности, с до-замужества, присутствовал у них элемент соперничества: ловкая сельская девчонка и городская неумеха. Смутно вспомнилось, как однажды Надежда с новорожденной дочкой на руках одной рукой варила борщ… А Зоин Пашка, ещё грудничком, если Зоя его кормила и Толик начинал с ней хотя бы разговаривать, – тут же принимался ворчать, не отпуская груди, – ругался…